Увидев, как выпучились глаза Корнелиуса, он оттянул назад щупальца силы, сложил их и щелкнул пальцами перед его лицом. Корнелиус заморгал, связь прервалась. Его глаза закатились.

За годы проб и ошибок преподобный научился регулировать воздействие силы на свою паству; он проникал в них выверенными прикосновениями хирурга, одурманивал и приручал так, что в один прекрасный день они превращались в тряпичных кукол с приклеенными к лицам улыбками алкоголиков. Главное — соблюсти меру: стоило им недополучить воздействия, и самостоятельное сознание начинало постепенно восстанавливаться; стоило переусердствовать, и мозги выжигались, человек превращался в бесполезного идиота. Жертвы таких ошибок были в немалом числе погребены в могилах вокруг города.

Имея дело с Корнелиусом, он ходил по лезвию бритвы: этот человек обладал сильной волей, а потому для удержания его в покорности требовалось больше внимания и энергии, но рисковать возможностью выжечь его нервную систему полностью преподобный не хотел. Он нуждался в этом человеке: кто другой смог бы в кратчайший срок превратить стадо бестолковых зеленых новобранцев в настоящую армию? Никто больше в городе не мог сравниться с ним по командирским качествам и тактическим навыкам. Все это требовало таких усилий. Господи, как он устал!

Корнелиус открыл глаза. Прекрасно, малый снова пришел в себя. Теперь нужно выдать что-нибудь из Писания, чтобы вконец его заморочить.

— Преклони ухо и внемли словам мудрости, — прошептал преподобный.

Корнелиус с воодушевлением подался к нему.

— Положись сердцем на мои познания: как я уже наставлял тебя сегодня, мне под силу открыть тебе непреложность слов истины. Внимай, сын мой, и будь мудр, ибо единою мудростью созидается дом и единственно пониманием созидание доводится до конца.

Взгляд Корнелиуса сосредоточился на преподобном. Корнелиус медленно кивнул, выражая полнейшее благоговение при абсолютном отсутствии понимания.

«Так оно и есть, дурья башка, — подумал, приглядываясь к нему, преподобный. — Послание получено».

— Итак, произнес Дэй вслух, на ходу возвращаясь к текущим делам, какими добрыми новостями ты нас порадуешь, брат?

Корнелиус покачнулся, сохраняя равновесие, и подстроился, как послушная дворняжка, под его шаг.

— Когда? — спросил преподобный.

— Около часа назад: они могут въехать в город в любой момент.

— Ну, разве это не прекрасно? — воскликнул преподобный с неподдельным восторгом. — Нас всех ожидает превосходное развлечение. Ты хоть представляешь себе, как давно я не был в театре?

— Нет, — пробормотал Корнелиус, морща лоб.