Когда он вошел в конюшню, там не было ни души. При свете единственной зажженной лампы он вышел во внутренний двор, где стояли фургоны странствующих артистов, остановился и прислушался. Никого. Японец осторожно раздвинул полотно задней части фургона, в котором ехал, и увидел наведенный прямо на него винтовочный ствол.

— Эйлин просила тебя не убивать, — сказал мужчина.

Курок уже был взведен, палец лежал на спусковом крючке, и Канацзучи понимал, что, как бы ни была стремительна атака, выстрелить этот человек успеет.

— Я и сам не хочу, — продолжал незнакомец. — Но если потребуется — убью.

Канацзучи взглянул ему в глаза. Серьезный человек. Ничем не выдал своего присутствия в фургоне. Умеет прятаться и, вне всякого сомнения, умеет убивать.

— Чего ты хочешь?

— Они захватили Иакова. Эйлин говорит, он для чего-то тебе нужен и ты хочешь заполучить его обратно. Это правда?

— Да.

— Тогда мне потребуется твоя помощь.

Японец кивнул. Мужчина убрал палец со спускового крючка и снял курок со взвода, но оружия не опустил.

— Где он? — спросил Канацзучи.

— В том большом кирпичном здании.

— Мы должны его оттуда забрать.

— Как раз это я и надеялся от тебя услышать. Ищешь это? — Незнакомец бросил ему «косца».

Японец поймал меч и вложил его в ножны одним неуловимым движением. Руки, сжимавшие ружье, не дрогнули.

— Меня зовут Фрэнк.

— Канацзучи.

— Кана… Это по-английски что-нибудь значит?

— Это значит «молот».

— Ага, вот оно как, — промолвил Фрэнк, опуская наконец ствол. — Ну что ж, Молот, пойдем устроим здесь маленький переполох.