И Сыроватых дал.

«На службе у темных сил можно не церемониться, – подумал он. – Это ей за мужлана».

Неприступная дама кубарем полетела на диван – у спортсмена была тяжелая рука. Теперь уж слезы из ее глаз хлынули самые натуральные. Она захлебывалась от рыданий и не могла ничего вымолвить. Муж же стоял, ничего не понимая, и изумленно таращил глаза.

– Посажу!!! – вдруг заверещала дама.

– Верочка, Верочка… – подскочил к ней ошеломленный супруг.

Володя схватил со стола пустую чашку и что есть силы швырнул ее об стену. Плач прекратился. Оба с изумлением взирали на происходящее. Вне себя от восторга, схватил физрук лежавшую тут же гитару и со всего размаха треснул ее об стол. Раздался жалобный визг струн, и инструмент разлетелся вдребезги. Супруги, обнявшись, зачарованно разинули рты. Тут уж Володя вошел в раж. Он начал переворачивать стулья, со всего маху двинул стол, стал выбрасывать книги из шкафа. Не в силах двинуться, обитатели квартиры замерли в углу.

– Папа, мама, – раздался сонный детский голос, – что это тут у вас происходит?

– Бежим! – заорала неприступная дама. Она схватила ребенка и опрометью бросилась в коридор. Супруг, теряя на бегу тапочки, последовал за ней.

– Неплохо для начала, – одобрил Мирон, – давай дальше.

Перемещаясь из квартиры в квартиру, Сыроватых устраивал дебоши разной степени тяжести. Он двигал мебель, заставлял летать посуду, производил громкий стук, хохотал и завывал – словом, старался как мог. К слову сказать, больших разрушений он не причинял, физического воздействия больше не применял и вел себя в зависимости от симпатий и антипатий к жильцам. Однако через час дом стал походить на муравейник, в который бросили спичку. Надо добавить, что старался не только он один. Два его напарника ни в чем не отставали, а в некоторых случаях и превосходили физкультурника. Хотя вели себя они по-разному.

Назар Леонордович Кочубей действовал грубо и неаккуратно. В каждой квартире он начинал с того, что разбивал зеркало. Не важно, в прихожей ли, в спальне, в ванной, но почему-то зеркала особенно притягивали директора овощторга.

Корреспондент Горбатов бушевал изощренно и остроумно, стараясь не причинять особых разрушений. Так, он довел до обморока одну старушку, беспрерывно спуская воду в туалете и издавая при этом непристойные звуки. В другой квартире Олег заиграл на пианино похоронный марш. Вид клавиш, которые двигались сами собой и извлекали из инструмента печальные звуки, произвел на ее обитателей, может быть, еще большее впечатление, чем вид сокрушаемой мебели.