– Конечно, я сведу тебя с этим Недоспасом, но позволь спросить, для чего тебе это?

Володя стал сбивчиво излагать свои мысли по поводу реконструкции музея, изменения его экспозиций.

Мухоедов слушал и, казалось, мрачнел.

– Значит, и ты поддался этим новомодным веяниям? – с некоторым презрением поинтересовался он наконец.

– То есть? – не понял Володя.

– Ну как же! Ломать – не строить! «…до основанья, а затем…» Как там в «Интернационале» поется? Ладно, сломаешь до основания, а что потом?

– Я вас не понимаю, – холодно возразил Володя.

– Все ты понимаешь, – с еще большим презрением сказал Мухоедов. – В общем, Владимир, я не одобряю твоей деятельности.

– Но, Артур Степанович! – Володя решил не портить отношений с приятелем и сменил тон. – Вы же видите, что все меняется. Не могу же я оставлять в музее все по-старому. Ведь ни одного посетителя за неделю не было.

Мухоедов прикрыл лицо пухлой ладонью и, казалось, задумался, потом потряс головой, словно сбрасывая оцепенение, и сумрачно посмотрел на Володю.

– Погибла идея, ради которой мы проливали кровь, замерзали в снегах, тонули в болотах.

Володе стало очень смешно, и он изо всех сил сдерживался, чтобы не рассмеяться.

Однако Артур не обращал на него внимания. Он витийствовал. Из его горячих, но сбивчивых слов следовало: Россию продали и предали. Кто конкретно, оставалось не совсем ясно, хотя чувствовалось, что назвать вслух фамилии Артуру мешает только врожденная осторожность.

– Только национальная идея сможет возродить страну, – сказал он и запнулся. – А ведь верно! – горячо воскликнул он. – Ты, Вовик, совершенно прав. Начинать нужно именно с истории родного края. С корней, так сказать. Коммунистическая идеология словно шоры закрывала глаза народа. Теперь эти шоры спали. Пора оглянуться на свое прошлое, вдохнуть пряный дух исконно русского. Русь! Какая в ней поэзия! Ведь как просто и вместе с тем правильно жили наши предки. Сеяли рожь, ловили рыбу, били белку. Неторопливо, размеренно, наособицу. Но поналезли разные инородцы, и все пошло прахом. Разорили Россию проклятые большевики.

Володя со странным чувством слушал эти речи. Внезапный поворот на сто восемьдесят градусов в рассуждениях был несколько неожиданным. Впрочем, он хорошо изучил лукавого Мухоедова и давно перестал удивляться.

– Я тебя познакомлю с этим Недоспасом, – сказал Артур уже совсем другим, обыденным тоном. – Хотя сомневаюсь, что из этого выйдет толк. Дом в деревушке достался ему скорее всего по наследству, и вряд ли он расскажет тебе что-нибудь интересное. Впрочем, попробуй. Я что-то такое слыхал про этого Недоспаса, а вот что, не могу припомнить. Какие-то неясные слухи… Не знаю…