За время моего пребывания там я видел много религиозных процессий, но самой странной из них была та, которую я сейчас опишу. Монахи-доминиканцы продвигались по улицам, приплясывая и распевая гимны, умоляя Господа наслать на них святое безумие. Вел их всех некий Савонарола, отлученный Папой от церкви, но тем не менее призывающий всех окружающих уверовать в то, что Дух Господень снизошел на него. Никто не пытался возразить этому проповеднику, хотя в словах его крылся великий грех.

Подле Савонаролы шла и сестра Эстасия, за благочестивость свою, как было объявлено, приобщенная тайнам Господним. Она немолчно рассказывала о своих видениях, и все, кто слышал ее, замирали в благоговейном восторге. Она была очень слаба, ибо много постилась, лицо ее покрывали следы от ударов хлыста (остальное было укутано — даже руки). Но слова этой женщины звучали так страстно, что многие начинали плакать и каяться. Затем сестра Эстасия стала петь свой новый гимн, монахи его подхватили, а сестра принялась танцевать. Завидев это, многие участники шествия попадали на колени, а Савонарола громогласно призывал всех в свидетели силы и могущества Господа. Сестра Эстасия, оборвав свое пение, упала к ногам Савонаролы и начала целовать их с большой пылкостью, а потом потеряла сознание. Сестры-селестинки были вынуждены унести ее в свой монастырь, расположенный за городскими стенами. (Хочу заметить, что с тех пор, как сестра Эстасия принесла Сакро-Инфанте известность, к монастырской больнице пристроили другое крыло, ибо она уже не вмещала страждущих, не способных позаботиться о себе. Настоятельница Сакро-Инфанте сестра Мерседе даже неосторожно посетовала, что в городе стало больше безумцев, за что Савонарола сделал ей выговор. Он так разошелся, что предложил освободить сестру Мерседе от обязанностей главы монастырской общины и возложить их на сестру Эстасию, но та упросила доминиканца отказаться от этой затеи, и все осталось как есть.)