Оставшись один, Ракоци вытолкнул изо рта отравленную облатку. Он брезгливо взглянул на нее и сунул в рукав. Надо бы разобраться, чем ее начинили. Ночью — сейчас в лабораторию ходу нет.

Вскоре он уже лежал в своей постели, заботливо укутанный одеялами. Симулировать болезнь было нетрудно, и Ракоци преуспел в этом настолько, что Натале вызвался возле него ночевать.

— Нет!

Отказ был так резок, что его следовало смягчить, и Ракоци пояснил:

— Я всегда могу вызвать тебя звонком, лучше как следует выспись. К утру мне может сделаться хуже, а потом… — Он прикоснулся к нагрудному, инкрустированному драгоценными камнями распятию, — Я хочу помолиться.

Это было понятно. Молитвы с недавних пор почитались в благочестивой Флоренции за основное лекарство. Натале бросил последний взгляд на больного и, пожелав ему спокойной ночи, ушел.

Ракоци лежал и ждал. Он был уверен, что вскоре к нему заявится Уго. С контрольным визитом, проверить — жив ли патрон.

Его ожидания оправдались. Правда, не сразу, а с наступлением ночи. Дверь приоткрылась, в щель заглянули.

— Кто там? — жалобно простонал Ракоци. Он оперся на локоть, сжимая в руке крест.

— Это я — Уго, — сказал слуга, входя в комнату. Он был в дорожной накидке, но Ракоци сумел разглядеть под ней нарукавный значок Христова воителя. Пылающий меч, воздетый над крошечным городком.

— А, это ты, — сказал Ракоци, откидываясь на подушки. — Я очень плох.

Глаза слуги странно блеснули. Мнимый больной слабым жестом руки поманил Уго к себе.

— Скажи, есть ли в городе сведущий врач? Я уплачу хорошие деньги за помощь.

— Целить надо душу, а не бренное тело, — пробормотал Уго, приближаясь к кровати. Он явно повторял чьи-то слова.

— Я постоянно молюсь, — отозвался Ракоци, приподнимая распятие, — но молитвы не помогают. Возможно, мой одинокий голос плохо слышен на небесах. — Он прибавил к сказанному пару венгерских фраз и отвернулся к стене.

Уго поджал губы и кашлянул.

— Как… как это с вами случилось, хозяин? Может, вас мучит какой-нибудь застарелый недуг?

— Нет, — сказал Ракоци, глядя по-прежнему в степу. — Я никогда ничем не болел и еще утром чувствовал себя просто отменно. Но после мессы меня охватила странная слабость, а теперь все мои внутренности словно в огне. — Он повернулся к слуге. — Не оставляй меня, Уго. Помолись вместе со мной.

— Конечно, хозяин.