Ингвальт ощерился.

— Я ведь сам это видел. Все чудодеи и колдуны прокляты как один. Вы тоже прокляты, — заявил он и ушел.

Сент-Герман только вздохнул и повернулся к Осите. Та пришла в сознание, но в глазах ее плавала боль.

— Боль сразу не пройдет, воспаление тоже, — сказал он мягко и положил руку ей на голову. — А теперь спи.

Поддаваясь внушению, Осита уснула и спала крепко, но первые удары ураганного ветра разбудили ее. Она потянулась, тихо вскрикнула и изумленно заморгала глазами.

— Что со мной? Где я?

— В северной башне, в моих покоях, — ответил от стола Сент-Герман. — Не волнуйся, дверь настежь открыта. Твое целомудрие не пострадало.

— Однако… мы здесь одни?

— Да, но под приглядом, — сказал Сент-Герман. — Твоей репутации порядочной женщины не угрожает ничто.

Она устало кивнула.

— Мое плечо…

— Оно сломано. Точнее — ключица. Я поставил кости на место и забинтовал перелом. При небольшом уходе все прекрасно срастется. — Он подошел к ней. — Как только захочешь, я помогу тебе сесть.

Осита прикрыла глаза.

— Как это случилось?

Сент-Герман усмехнулся.

— Я полагал, ты сама о том скажешь. Я обнаружил тебя на полу швейной, возле разломанного ткацкого станка. Понятия не имею, что там стряслось.

Осита попыталась перекреститься, но не сумела, и Сент-Герман помог ей справиться с этим.

— Я ничего не помню, — призналась она после паузы. — Я честно стараюсь вспомнить, но не могу. Я сидела за меньшим из ткацких станков, за дверью раздался какой-то звук, а потом — ничего. Я открыла глаза уже здесь.

Он доброжелательно и спокойно кивнул:

— Такое бывает. Это шок. Подожди денек-два — и все припомнишь.