— Ладно, — сказал Сент-Герман. — Мы пойдем вдвоем искать старосту. Вместе мы сделаем это гораздо быстрее.

Он понял, на что ему намекнули. Чужак не житель крепости или деревни, и потому каждый волен предположить, что он в пылу страсти ломает женщинам руки. Что же в том странного? Чужак есть чужак.

— Да, — без тени улыбки согласилась Осита. Лицо ее вдруг помрачнело и напряглось. — Ну хорошо, — сказала она. — Может, это и правильно, что я пострадала. Я приму это и не стану взывать к Христу об отмщении. В конце концов, мне поручили следить за госпожой, а я не справилась с поручением. Теперь нас с мужем могут вообще прогнать из деревни, и это в то время, когда так опасно в лесу.

— Вас не прогонят, — возразил Сент-Герман. — Герефа этого не позволит.

— Позволит, если так решит ее брат. — Осита вздохнула: — Если бы Геновефа была со мной в швейной, возможно ничего бы и не стряслось.

Сент-Герман вскинул брови.

— О чем ты? Ты ведь не помнишь, что там случилось.

Осита вздохнула еще раз.

— Госпожа набросилась на меня.

— Вот как? — Сент-Герман внимательно посмотрел на служанку. — Она принялась крушить станок, а ты попыталась остановить ее в ее буйстве? Стало быть, ты все помнишь?

— Вспомнила лишь сейчас. Все вышло точно так, как вы сказали. Госпожа была очень разгневана. — Осита побледнела. — Я никогда не думала, что женщина может так разъяриться. — Она попыталась перекреститься, но вновь не сумела и опустила глаза.

— Возможно, надо бы кликнуть сюда Геновефу? — раздумчиво произнес Сент-Герман.

— Нет-нет! — всполошилась Осита. — Геновефа ничего не должна знать. — Заметив вопрос в глазах иноземца, она пояснила: — Геновефа — из крепости, я — из деревни. Я могу бранить при ней деревенских, но не имею права порицать тех, кто отсюда, а уж особенно госпожу. Она все равно примет ее сторону, что бы я ни сказала.

Какими бы странными и нелепыми ни казались со стороны эти тонкости, Сент-Герман понимал, что они имеют огромное значение для проживающих здесь людей, и полагал для себя обязательным с ними считаться.

— Очень хорошо, — сказал он после раздумья. — Я Геновефе ничего не скажу. Но ты, в свою очередь, обещай мне, что расскажешь обо всем герефе. Закон есть закон, и все злодеи должны нести наказание за свои преступления.

Осита серьезно обдумала его слова, но ответ ее был уклончив:

— Жена герефы Гизельберта так не считает.

— До поры до времени, — мрачно сказал Сент-Герман. — Впрочем, делай как знаешь. Ты пострадала — тебе и решать.

На этот раз Осита раздумывала еще дольше, но наконец подняла голову и произнесла: