— О, это было заранее предусмотрено, — продолжал он, заметно радуясь возможности потоптаться на моем достоинстве. — Развитие мутантов, превращение их в сверх-расу, сверх-человечество, превосходящее человека настолько же, насколько он превосходит обезьяну.

— Как?… что?…

Он оборвал меня:

— Были ли это атомная бомба, лабораторные эксперименты или постепенный прогресс самой природы — какая разница? Есть факт: мы существуем, нас много, пройдет еще какое-то время, и мы откроемся человеку. Ах, как мы ему откроемся!

Уже давно ледяная рука перехватила мне горло. Теперь она начала сжиматься.

— Зачем, — пробормотал я, — зачем говорить мне это? Вас разоблачат в два счета, если вы не будете хранить тайну.

Он издевательски засмеялся. Сверх-человек или нет, он был еще очень молод.

— Потому что это не имеет никакого значения, — прошептал он. — Абсолютно никакого. Пройдет десять минут, и вы напрочь забудете этот разговор. Гипноз, мой глупый Homo Sapiens, станет развитым искусством после испытаниях на низших особях.

Его голос стал отчетливым и резким:

— Посмотри мне в глаза, — приказал он.

У меня не было сил сопротивляться. Лицо мое медленно поднялось. Я чувствовал, как его глаза впиваются в мои.

— Ты забудешь это, — приказывал он. — Весь этот разговор, все это происшествие, ты забудешь.

Он поднялся, помешкал, собирая вещи, и вышел.

Чуть позже подошла Молли:

— Ух ты, — сказала она, этот карлик, что здесь сидел, здоров чаевые давать.

— Могу себе представить, — ответил я, все еще дрожа. — У него, наверное, солидный источник дохода.

— О! — сказала Молли, принимаясь убирать со стола. — Вы разговаривали с ним?

— Да, — сказал я, — у нас был обстоятельный диалог. И добавил, задумавшись:

— В результате я должен кое-что предпринять.

Я встал, снял шляпу и трость с крючка, на который вешал их обычно.