— Кто? — огорошенно спросила Мадлен.

— Родители. Они хотят, чтобы я вернулся домой к лету. Беспокоятся, видите ли. Я отсутствую слишком долго, что нарушает их планы. — Англичанин перевел взгляд на спутницу. — Не хочу оставлять вас одну.

— Троубридж! — Восклицание было укоризненно-мягким.

— О, я вовсе не собираюсь декларировать свои чувства. Я ваш самый преданный друг и все такое, но не более. У меня не то положение, чтобы набиваться к вам в воздыхатели. Да и потом, на подобные роли я не гожусь. По правде говоря, я бы предпочел вообще не жениться, но, боюсь, отец будет возражать. Вас ведь тоже брак не очень-то привлекает. И дело тут вовсе не в стремлении сохранить независимость, а?

Мадлен опустила глаза.

— Да.

— Так я и думал, — удовлетворенно кивнул Троубридж. — Просто хотелось удостовериться. — Он неспешно двинулся в обратную сторону, Мадлен пошла рядом с ним. — Я ведь имел возможность за вами понаблюдать и кое-что для себя отметил.

— Что, например? — не сдержалась она.

— Всякие мелочи. Вы всегда едите в одиночестве. Во всяком случае так говорят. Еще я заметил, что у вас нет зеркал. Поначалу я решил, что вы отказались от них, потому что живете в мусульманской стране, где на такие вещи смотрят прохладно. Но все не так просто, не правда ли? — Поскольку соседка молчала, англичанин продолжил: — Монахини, кажется, не держат зеркал. По скромности или из чего-то подобного. И гурманство им тоже претит, а после кошмара, потрясшего Францию, нетрудно представить, что какой-то бывшей затворнице не хочется признаваться в своей принадлежности к какой-либо обители. Даже в нынешние времена подобное признание может иметь неприятные последствия. Время террора минуло, но, возможно, монахинь все еще подвергают гонениям. Особенно… аристократок. — Он критическим взглядом окинул поводья, зажатые в его правой руке. — Вам вовсе не обязательно со мной откровенничать, но…

Как просто было бы теперь солгать ему, внутреннее усмехнулась Мадлен. Он сам сочинил за нее весьма приемлемую легенду. Она покачала головой.

— Я не монашка, Троубридж, и тем более не в бегах.

— Но ведь французы посылали монахинь на гильотину?

— Посылали, но лишались голов не только монахини. Там смешалась кровь всех сословий.

Какое-то время Троубридж шел молча, потом сказал:

— Вас, кажется, ждут коллеги?

Мадлен кивнула, радуясь возможности переключить разговор на другое.

— Да, вы правы. Профессор Бондиле велел нам собраться у него после мессы.

— Так вы ходите к мессе? — удивленно спросил англичанин.

— У меня в доме, как вы знаете, проживает монах. Каждое утро он проводит коптскую службу, — пояснила Мадлен, не уточняя, что присоединяется к копту не часто.