– Отойди на всю длину и потяни, – распорядился он.

Она потянула, захват щелкнул, и гвоздь с относительно негромким звуком ударил через отверстие по запалу, как ружейный боек.

– Замечательно! – восхитился профессор. – Я смотрю, это как езда на велосипеде.

– Где это, интересно, учат мастерить такие штуковины? – осведомилась девушка.

– Ну, в юности я поступил в Королевскую морскую пехоту, замечу, вопреки строжайшим возражениям матушки. И закончил в Особой шлюпочной службе.

– Там что, плавают на лодках?

– Не без того, но это высший уровень подготовки. Там много чему учат, в том числе и иметь дело с такими игрушками. Вот как я сейчас буду учить тебя.

Маргарита Паз жила в кондоминиуме возле парка Марти, в довольно старом для Майами здании, населенном преимущественно респектабельными немолодыми кубинцами. В свое время она владела домом по соседству с рестораном, но несколько лет назад продала его и переехала сюда. У нее уже не было надежды на то, что Паз обзаведется многочисленным потомством, а зачем нужен большой дом, если ясно, что он никогда не будет полон внучат?

Свои апартаменты на верхнем этаже, откуда открывался прекрасный вид на парк, ей пришлось покупать за наличные, ибо ни одна кредитная ассоциация в Майами ссуды чернокожей женщине не давала. Наличными в буквальном смысле: она присмотрела адрес, удостоверилась по телефону (по-испански), что он еще продается, и, не прошло и часу, явилась в риелторское агентство с чемоданчиком, набитым аккуратными тугими пачками – по сотне – стодолларовых банкнот – всего тридцать одна пачка.

Белый кубинец, сидящий за письменным столом, побелел еще больше; впечатление было такое, будто над его головой, как в комиксе, появился пузырь с надписью «Narcolista». Бумаги были подписаны незамедлительно.

Паз направил Моралеса на маленькую парковочную площадку, отметил, что принадлежащий его матушке Coupe de Ville [2] на месте, попрощался со своим спутником-надзирателем и позвонил во входную дверь. Ответа не последовало. Он воспользовался своим ключом, а у дверей ее апартаментов позвонил снова, с тем же результатом, и после недолгого ожидания зашел в маленькое фойе.

– Mami, – окликнул Паз, – это я.

Тишина. Он забеспокоился.

В фойе на маленькой деревянной подставке стояла одетая, в половину человеческого роста, статуя темнокожей женщины, державшей на руках более светлого ребенка. На голове женщины красовался искусно сработанный серебряный венец, из-за спины расходились посеребренные металлические лучи, а одеяние из синей парчи было расшито серебряными узорами в виде раковин, рыб и прочих обитателей моря.