И наконец, он поделился с ней тем единственным, что таил все эти годы, последними фразами, произнесенными Блэквудом перед тем, как Джон его застрелил: «Придет день, когда ты станешь отцом. Тогда я вернусь и расправлюсь с твоей женой и детьми еще более жестоко, чем сегодня расправился с твоими шлюхами-сестрами».

— Я ничего не говорил тебе, кроме того, что застрелил его. Что ж… я выстрелил ему в лицо. Он умер, еще когда падал. Но я встал над ним и выпустил всю обойму ему в голову. Стрелял и стрелял в него, Никки, стрелял, пока у него не осталось лица.

— Хорошо, — кивнула Никки. — И хорошо, что ты не говорил мне сказанного им напоследок. Его слова вертелись бы у меня в голове все те славные месяцы, когда я вынашивала Заха, Наоми и Минни. Я только больше люблю тебя за то, что ты не говорил мне об этом безумии… пока уже не мог не сказать.

Хотя Джон надеялся на ее понимание, Никки удивила его готовностью принять на веру возможность существования сверхъестественной угрозы, но потом она просто потрясла его, признавшись, что чувствовала присутствие в доме чего-то необъяснимого, если не злобного, и тоже столкнулась с чем-то загадочным, судя по всему, оккультным по природе. Мужчина посмотрел на нее из зеркала, «поцелуй меня» прозвучало, прежде чем это зеркало, казалось, взорвалось ей в лицо. И, возможно, тот же мужчина появился на фотографиях, которые она сделала, готовясь нарисовать портрет детей.

Неспособность Никки закончить картину, тревожащее чувство потери и отчаяния, возникавшее у нее при взгляде на картину, так потрясли Джона, что он почувствовал, как многоножка ужаса поползла по шее. А когда рефлекторно поднял руку, чтобы скинуть несуществующее насекомое, ощутил, какими холодными и влажными стали пальцы.

Охватившее Джона беспокойство заставило его подняться. Он подошел к окну, вгляделся в устеленный снегом двор, чуть ли не ожидая увидеть бредущего сквозь снег чешуйчатого, рогатого, лупоглазого демона, появившегося за сорок семь дней до срока, чтобы сожрать его детей.

— Такое ощущение, что дом, или что-то в нем, — продолжила Никки, — предпринимал отчаянные усилия, пытаясь изолировать нас друг от друга, играя на нашем страхе друг за друга и нашей любви, заставляя каждого уходить в себя.

Он услышал, как встала и она. Заговорила уже от стены-галереи, но он к ней не повернулся. По какой-то причине снегопад вызывал у него все большую тревогу, и он не хотел отводить от него глаз.