Глава LX ФИЖМЫ, ПЕРЬЯ И БРИЛЛИАНТЫ, А ТАКЖЕ ЩЕГОЛИ И СКРИПАЧИ

Глава LX

ФИЖМЫ, ПЕРЬЯ И БРИЛЛИАНТЫ, А ТАКЖЕ ЩЕГОЛИ И СКРИПАЧИ

Бал, устроенный Королевской ирландской артиллерией, был большим праздником. Генерал Чэттесуорт приехал тем же утром и успел выступить в роли хозяина — танцевать ему, правда, было трудно, и походка генерала после малюсенького приступа подагры в Бакстоне оставалась немного деревянной, зато выглядеть он стал на десять лет моложе, уверяли друзья. С его приездом бразды правления снова попали в руки тети Бекки — к тайному разочарованию мадам Страффорд; та настроилась принимать гостей и не одну неделю — и за туалетом, и даже в постели — репетировала короткие приветствия и любезные жесты.

Присутствовал, разумеется, лорд Каслмэллард, а также веселая и блестящая леди Мойра. Я упоминаю ее светлость потому, что генерал Чэттесуорт при открытии бала прошелся с ней в менуэте; благородный мученик прихрамывал с удивительной грацией и сиял широкой церемонной улыбкой. Помимо названных, явилось более дюжины лордов с супругами, последние — в бриллиантах, чудовищных размеров фижмах, с высокими султанами из перьев. Чуть было не прибыл сам вице-король Ирландии, а в те дни, накануне открытия парламента, со всеми своими должностными регалиями, вице-король представлял собой куда более важную фигуру, чем ныне сам монарх.

Капитан Клафф отправился в портшезе на квартиру к Паддоку, чтобы одолжить пару нарядных подколенных пряжек. У Паддока имелась запасная пара; а пряжки Клаффа, как он полагал, потеряли вид после проклятого купания в ночь серенады. Храбрый капитан узнал, что Паддок и Деврё намереваются идти пешком (казармы находились напротив, в двух шагах), и, убедившись, что Паддоку не удается быстро найти пряжки, не пожелал дольше задерживать портшез; ожидание стоило денег, а капитан не любил попусту транжирить шиллинги.

— О, пешком? Замечательная идея, — вскричал весельчак капитан и отправил вниз полкроны для «двуногих лошадок», как их ласково называл народ. — Всегда приятней пройтись пешком с вами, ребята, чем трястись в портшезе.

Среди жизнерадостных молодых людей немного найдется таких, кому нечем занять свои мысли перед балом. Каждому из них известна некая особая, яркая звезда, которой они не перестают восхищаться даже тогда, когда рассматривают в зеркале свои собственные привлекательные черты.

Когда Паддок выворачивал ступни носками наружу, пряжки его туфель блестели в честь Гертруды Чэттесуорт. Это для нее был с тщательной небрежностью повязан галстук, для нее элегантно падали на пухлые лейтенантские кисти кружевные гофрированные манжеты. Ради нее горело звездой на его белом мизинце бриллиантовое кольцо, ради нее был надушен напоследок платок и брошен в зеркало нежный взгляд. И весь этот тщательный туалет — детали его и торжественный процесс облачения — был не чем иным, как обрядом, служением божеству. Схожие чувства руководили и Клаффом, когда он готовился поразить даму сердца своим пестрым нарядом, но он действовал более обдуманно, не предаваясь излишнему волнению. Туалет Деврё молодые люди едва ли не единодушно признали воплощением совершенства, притом что капитан, по всей видимости, уделил ему меньше внимания, чем остальные. Я полагаю, элегантная, стройная фигура возмещает многие недостатки и придает красивому костюму и «аксессуарам» то загадочное очарование, которым сами они не обладают. Действительно, когда Деврё, беззаботно созерцая реку, облокотился локтем на оконную раму, он, по-видимому, не особенно заботился о безупречности своего наряда.