- Я хочу... так хочу видеть своё дитя у Твоих золотых врат. Смею ли я попросить Тебя о том, чтобы ты отправил меня не в ад, а в чистилище? Позволь мне... позволь искупить свои грехи там. Я буду гореть в огне искупления и буду счастлива, несмотря на боль...
Кто она? Хизер только слышала голос, неуверенный и дрожащий, и видела силуэт с худыми острыми плечами. Кажется, уже немолодая. Господи, что она сделала?
- Прости меня за мои деяния, - женщина начала плакать навзрыд; Хизер разбирала слова с огромным трудом. - Спаси душу моей бедной убитой дочери. И... прошу Тебя, позаботься о душе той девушки, чью жизнь я забрала...
Она пришла просить искупления. Просить у Бога, который питался людской ненавистью. Мог ли этот Бог дать ей то, что она хотела?
Наверное, мог. Бог мог отнять у неё боль и страдания, обрекая на то самое «вечное счастье», о котором так любила рассуждать Клаудия. Но стало ли бы бедной женщине от этого лучше? Ей уже ничто не могло помочь...
- Господи, я падаю перед Тобой – Твоё дитя, трепещущее перед глазами смерти. Успокой мою замученную душу своим бесконечным милосердием...
И – с трепетом и напряжённым страхом, выговаривая по слогам:
- Пожалуйста... прости меня.
Всхлипы умолкли. Женщина в исповедальне ждала ответа, который должен был стать главным в её жизни. Ответа Бога, в которого она верила и которому она была предана даже сейчас, за несколько часов до смерти... казни.
Бог не мог ответить ей. В кабине священника еле дышала испуганная девушка с мечущейся в голове мыслью: «Что... делать?»
Сказать «я прощаю тебя» было легко. Всего три коротких слова из миллиона нужных и ненужных слов, выговоренных за семнадцать лет. Но Хизер не была уверена, что стоит их произносить. Она не имела права давать прощение от имени Господа. Так же, как не имела права промолчать и тем самым наложить на измученную женщину божью немилость.
Пауза затянулась. Тишина начинала звенеть, хлестала по разуму стальными прутьями.
- Я... – Хизер испугалась, не узнав собственный голос; но было уже поздно. – Я прощаю тебя...
И напряжение тут же спало, как сходит на нет напор потока воды, когда перед ним распахивают шлюзы плотины. Женщина расплакалась снова, теперь от облегчения и радости. Она исходила рыданиями, не пытаясь скрывать чувства, и что-то пытаясь сказать меж слёз. На сей раз Хизер не могла уловить смысл этих бормотаний. Но нет, одно слово она точно услышала, и это слово было: «Спасибо».
Теперь ей было нечего делать в этих стенах, пропахших застарелой древесиной и страданием. Женщина не собиралась выходить из кабины. Хизер с тяжестью в сердце покинула каморку, бросив последний взгляд на содрогающиеся поникшие плечи человека за окошком. Пусть никто не помешает горькому счастью той, кто получила своё спасение...