— Я хочу прогуляться по саду, — сказал он удивленному караульному. — Сообщи-ка об этом Судре. Здесь становится душновато.

Юноша покачал головой.

— Я сообщу, великий властитель, но наш командир, несомненно, этому воспротивится.

— Несомненно, — подтвердил Датинуш. — Но я хочу в сад. Пусть Гюристар пошевелится, и ты тоже не мешкай.

Недоуменно поглядев на властителя, стражник повернул голову и полушепотом произнес несколько слов. Сообщение пошло по цепочке. Раджа удовлетворенно кивнул.

Спустя минуту в зал кто-то вошел. Датинуш нахмурился: он ждал Гюристара. Однако вместо него явился посыльный княжны. Не тот, что уже приходил, а другой.

— Великий властитель, — произнес, поклонившись, евнух. — Твоя дочь приказала мне тебя поприветствовать.

— Весьма тронут, — съязвил Датинуш, закатывая глаза. Ох, Тамазрайши, она всегда была трудным ребенком. — Да, да, я премного ей благодарен. И тебе, любезный, отдельно — тебе.

— Она также хочет кое-что сообщить. Одна из ее рабынь подслушала разговор двоих стражников, и то, о чем они совещались, грозит немалыми бедами. — Евнух понизил голос. — Позволь мне приблизиться, великий властитель, и я передам тебе то, что мне велено передать.

— Я и так хорошо тебя слышу. Не тяни, говори.

Евнух состроил жалобную гримасу.

— Это будет неблагоразумно. Великий властитель, не все, кто находится рядом, желают тебе добра.

— Вот как? — Подумаешь, новость! Придворная жизнь полна потаенных интриг. Сегодня тебе желают добра, завтра уже не желают. Это нормально, это в порядке вещей. Однако и Тамазрайши не надо бы обижать. Девочка любит отца, девочка проявляет заботу. — Ты говоришь, одна из рабынь слышала кое-что. Где же она гуляла, эта рабыня? Иных дел, чем ночные, у рабынь до стражников нет.

— Она шла из сада к внутреннему двору, — пробормотал неуверенно евнух. — Госпожа посылала ее за цветами.

— Понимаю. А стражники, значит, ее там и подстерегли? — Шутки шутками, но приходилось признать, что дельце могло оказаться и не пустячным.

— Нет, они там дежурили и не сразу ее заметили. А как только заметили, смолкли. — Посыльный, сжимая в волнении руки, упал на колени. — Дозволь подойти к тебе, великий раджа. Так мне велела сделать моя госпожа. Разве могу я ее ослушаться? Если вдруг такое случится, я буду вынужден покончить с собой.

Датинуш брезгливо скривился. Столь откровенного раболепия он не любил.

— Ладно, но не канючь и не ной. Передай главное, и кончим на этом. Можешь приблизиться, раз уж иначе нельзя.

Евнух с трудом поднялся на ноги.

— В этой жизни, как и во всех последующих, я буду благодарить тебя, великий раджа.