Вадим видел эту сцену почти наяву.

Нездешним и странным повеяло от облика девушки молодому человеку прямо в лицо. Точно космическим холодом потянуло — оцепенелой стужей полюса неузнавания, нечувствительности, отрешенности Его от Нее. За эти шесть дней что-то неуловимое гибельно коснулось обоих, разделив трагически несовпадающими границами; подобно линиям орбит крохотных планет, в кои-то веки пришедших к противостоянию, в котором еще не было знака «против», но уже не было и понятия «за».

Она остановилась, глядя на него испытующе, с опаской. А на него вдруг налетел ветер, мешая вздохнуть, поднять глаза, окликнуть. Но зато ветер был не властен над нею.

— Ты можешь даже ничего не говорить, — сказала она, пристально глядя на него. — Я все знаю.

У него чуть было не вырвалось — откуда? Но его выручил новый порыв налетевшего ветра — тот, оказывается, мог быть и союзником.

— Хочешь что-нибудь спросить? — произнесла она тоном Снежной королевы, строго глядящей на несмышленыша Кая, ненароком сложившего узор совсем не из тех слов, которые от него требовались. «И посему подлежащего изгнанию», — сам себе ответил Вадим и зябко поежился.

— Да, хочу, — сказал он. И ветер отпустил — разом сник, отошел как обиженный старый приятель по детским играм в поисках новых забав.

— Изволь, — произнесла она, чуть шевельнув губами.

— Почему я не знал с самого начала, что все это — не настоящее? — тихо спросил молодой человек. — Как мог я знать, что прохожу проверку? И можно ли так проверять чувства?

— Разве ты не понял? Все это случилось с тобой по-настоящему… — ответила Анна.

У нее был величавый, прямо-таки царственный вид, и снег, присыпавший ей волосы, серебрил их, свивая в удивительные локоны, точно изваянные из благородных металлов. В небесах зарождалась метель, и ветер усиливался, задувал под карнизами, засыпал крыши, пробуя голос и крепость невидимых крыльев.

— Сейчас — наверное, — пожал плечами Вадим. — А тогда — посуди сама: что я мог знать о себе?

— Только то, что ты живешь собственной жизнью, — пояснила Анна. — И, наверное, это могла быть всякий раз твоя единственная, истинная жизнь, если бы не сбывалось твое обещание. Данное мне по доброй воле.

— Пожалуй, что и так, — согласился Вадим. — Вот только сбывалось оно не всегда с моим участием. Я должен был бороться, страдать, решать что-то, наконец; а в итоге поступал буднично и где-то — даже расчетливо. В том, что это путешествие всякий раз продолжалось, моя заслуга не так уж велика; просто так предпочитали складываться сами обстоятельства — одно к другому. А я только и делал, что плыл по воле волн.