– Ты закончил? Тебе стало полегче?

Я опускаюсь на свой стул и устало качаю головой – я понимаю, каким мальчишеским выглядит мой гнев, как все это должно быть смешно в его глазах, и сразу сдуваюсь, будто лопнувший шарик.

– Нет. В смысле, полегче не стало. Но орать я больше не буду. Извини. – Я поднимаю на него глаза. – Ты чего пришел-то на самом деле? Осматриваешь будущие журнальные владения?

Вампир лениво пожимает плечами:

– Нет. Я все еще надеюсь, что мне не придется здесь работать. Мне это, честно говоря, совершенно не по душе. Сидеть на одном месте – это не мое, я газетный критик, мне интересно другое. Так что я пришел… как-то разрулить эту ситуацию.

– Хочешь, чтобы все-таки я ушел, а она осталась? Не трудись уговаривать, я так и собираюсь поступить. Просто Гранту прямо сказать не решился.

Серхио качает головой:

– Нет, кретин. Как все-таки сложно со смертными! Вы все понимаете через… одно место. Я хочу решить ваши с Мариной проблемы, а не местные кадровые перестановки.

– Ну то есть ты все-таки издеваться пришел!.. – Мои руки непроизвольно сжимаются в кулаки. – Она меня бросила. Больше нет никаких проблем. Точка.

Холодов, все это время подпиравший стену у двери, покидает свой пост, подходит к моему столу и, повернув свободный стул спинкой ко мне, садится на него верхом. Удобно устроившись и скрестив руки на спинке стула, он смотрит на меня с любопытством, склонив рыжую голову чуточку набок.

– А почему, как ты думаешь, она тебя бросила?

Бессердечные скоты – вот они кто, эти вампиры. Правильно они говорят, что у них сердце не бьется, – если бы билось, они не могли бы так жестоко копаться у человека в душе. Господи, опять все эти клише и банальности про сердца и души – никогда я, что ли, от них не избавлюсь? Короче – неужели он не понимает, что мне БОЛЬНО вот так взять и сказать, почему меня бросила женщина, без которой я не могу даже нормально дышать? Без нее мне каждый вдох тяжек – как будто мои сломанные ребра еще не зажили.

Он, однако, не сводит с меня взгляда, и я говорю, не поднимая глаз от поверхности своего заваленного кучей ненужных бумажек рабочего стола:

– Потому что я ей надоел. Чего и следовало ожидать.

– Потому что ты смертный, и ей стало скучно со смертным?

Он еще уточняет, скотина! Вежливый такой. Любопытный. Может, все-таки ударить его – и будь что будет?

– Да, именно поэтому. – Удивительно, как ровно звучит мой голос.

Несколько секунд между нами царит молчание, а потом Серхио говорит мягко:

– Ты очень сильно ошибаешься.

Как же меня утомили их игры! Я смотрю на него устало.