Они поторопились выбраться из снега и вскоре тоже вышли на утоптанную дорожку. До поляны оставалось совсем немного, она уже виднелась, пятном призрачного сияния просвечивала среди темноты. Джой подбежал к хозяину, ткнулся мокрым носом ему в колено и важно потрусил чуть впереди, оглядываясь, успевают ли за ним люди. Матрёна схватилась за руку Чёрного, поскальзываясь на узкой тропе и проваливаясь в снег. Антон же ломился вперёд как лось. Они вышли на край поляны и остановились, любуясь игрой лунного света на ровном снегу. Казалось, перед ними распахнулся мерцающий голубоватый зал, и это сияние поднималось до самых небес. Пёс, всё так же бежавший вперёд, окунулся в лунное сияние, его шерсть окружил голубоватый ореол, собака казалась фантастическим светящимся существом. Он был уже на середине поляны, как вдруг исчез из виду. Чёрный не сразу понял, что произошло.

— Джой! Джой, ко мне! — Он кинулся вслед за собакой.

Растерявшаяся Матрёна побежала за ним. Они ворвались в лунный свет, теперь их тоже окутывал ореол, но они не обращали на него внимания.

— Джой!

Собаки нигде не было. Антон миновал место, где пропали следы, сделал ещё пару шагов и остановился, захваченный незнакомым чувством. Его окружила наполненная сиянием пустота, слабые звуки и шорохи ночного леса растворились, вокруг простиралась бесконечность, и он был мелкой пылинкой в её глубине. Матрёна подбежала к нему и тоже остановилась. Она посмотрела по сторонам и поражённо застыла. Внезапно она вздрогнула и растерянно посмотрела на Чёрного:

— Антон, где мы? Я не вижу деревьев.

Действительно, через сияние не было видно кромки леса по краям совсем небольшой поляны. Чёрный молчал, подавленный вселенской пустотой и величием. Он-то понимал, что может означать такой пейзаж: если они прошли через переход, то вопрос «где?» уже не имеет смысла.

— Антон, мне страшно!

Чёрный обнял девушку, словно пытался укрыть её от бесконечности, притянул к себе. Ему нечего было ей сказать, он лишь держал её так крепко, как никогда прежде. Она смотрела на него снизу вверх со страхом и надеждой и дрожала всем телом. Успокаивая, Чёрный коснулся губами её лба. Потом его губы двинулись ниже, ощутили тепло щёк, поймали маленькую слезинку возле глаз, опустились ещё ниже. Он нашёл её дрожащие губы, почувствовал их жар, прильнул к ним, горячим и мягким. Девушка прижалась к нему и замерла, едва отвечая на поцелуй. Постепенно её губы становились смелее, она закрыла глаза. Поцелуй длился и длился, ореолы, окружавшие их, соединились в единый световой шар, их мысли переплелись и соединились так же, как губы, пока не замерли и не ушли совсем, оставляя их в одном на двоих безмолвии посреди пустоты. Воздух над поляной наполнили мельчайшие ледяные искры, они сверкающим водопадом рушились с высоты и кружили, образуя радужный шлейф. В момент, когда их безмолвие стало абсолютным, искры застыли, замерев в узлах многомерного кристалла. Время остановилось. Они больше не ощущали своих тел, застывших посреди зимней поляны, они стали единым существом, и это существо не имело границ и имён. Они были искрящимся кристаллом, окружающим их тела, они были светом, наполняющим пустоту, они были самой пустотой, и далёкие звёзды космоса сейчас создавали всего лишь ещё один, вселенский кристалл, и они были этим кристаллом тоже. Они не знали, сколько всё это длилось — невозможно измерить время там, где его нет.