Музыка завершилась. Поцелуй распался. Они продолжали держаться за руки, это давало хотя бы небольшую уверенность в реальности происходящего: чувствовать другого — совсем не то же самое, что быть наедине с собой. Маятник застыл на последнем взмахе, как будто у него кончился завод.

— Где мы? — очень тихо спросила Матрёна.

— Я не знаю. Можно пойти посмотреть.

Антон повёл девушку сквозь одну из арок. Впереди маячила огромная деревянная дверь. Они толкнули створку, шагнули и тут же зажмурились от яркого сияния, ударившего в глаза. Дверь за спиной мягко затворилась. С закрытыми глазами они сделали пару шагов, потом осторожно разомкнули ресницы. Свет по-прежнему казался неестественно ярким, как у кварцевых ламп, как будто их глаза обрели способность воспринимать ультрафиолет. Перед ними расстилалась огромная пустая площадь. Всю её середину занимал аккуратно подстриженный газон, покрытый густой, неестественно зелёной травой, и прямо по этой траве к ним шёл человек. Он был пока далеко, но уже сейчас можно было видеть, что это мужчина со стройной ладной фигурой и очень светлыми, почти белыми волосами.

Он шёл не спеша, как будто давал им возможность привыкнуть к себе, понять, приготовиться. Оставался далеко, пока как-то вдруг не очутился совсем рядом, сделал ещё несколько шагов и приветливо улыбнулся. Антон никогда прежде его не видел, но узнал сразу.

— Привет, Чёрный, привет, Мать, — улыбался молодой человек.

— Здравствуй, Седой, — сказал Чёрный. — Как видишь, мы добрались.

— Вы молодцы. Мы всегда знали, что у вас всё получится.

— Седой, спасибо тебе, — присоединила свой голос Матрёша. — Мне было бы гораздо труднее без твоих советов.

— Мы решили, нельзя пускать ситуацию на самотёк. Если не мы, был бы кто-то другой, не для вашей пользы. Мы старались соблюдать правила. Вы думаете очень медленно, не было времени позволить вам забывать то, что вы уже знали.

— Ох, Седой, ты выражаешься как всегда, так и хочется в тебя чем-нибудь кинуть. — Матрёна, несмотря на свои слова, радостно улыбалась.

— Да, спасибо, — произнёс и Антон. — Конечно, вы действовали в своих интересах, но там и тогда или здесь и сейчас они совпали с нашими, и мы вас благодарим.

— Пожалуйста. — Седой стал серьёзным.

— Знаешь, у меня было к тебе столько вопросов, — признался Антон. — А теперь не осталось ни одного. Почему так?

— Теперь ты знаешь, что происходит?

— Нет, теперь я всегда это знал. Понимаешь?

— Да. Так должно быть. Кстати, вы видели, как распался барьер?

— Барьер? — спросила Матрёна. — Мы не могли ничего видеть, мы были в Храме.