У него, конечно же, получилось не так, как хотелось.
Его пальцы соскользнули с края емкости задолго до того, как ноги коснулись пола. Он полетел вниз, отчаянно пытаясь еще в воздухе повернуться так, чтобы не упасть прямо на Ребекку, и тут же почувствовал острейшую боль в своей раненой ноге. Мужественно подавив вырывающийся крик, он приземлился на пол лишь в нескольких сантиметрах от лица Ребекки и, невольно замахав руками, попытался откинуть свое тело в сторону. Если бы он свалился левее, то есть на алюминиевую емкость, то вызвал бы такой грохот, что его было бы слышно до четвертого этажа. Однако ему повезло, и он упал в противоположную сторону.
Впрочем, повезло ему не так уж сильно: стена напротив емкости была сплошь покрыта трубами, кабелями, вентилями, переключателями, рычагами и кронштейнами. И все эти предметы, как тупые ножи, впились в спину потерявшего равновесие Штефана.
Боль была такой сильной, что он лишь невероятным усилием воли сумел удержаться от крика. С его уст сорвалось только еле слышное оханье, явно не соответствующее тем болевым ощущениям, которые он испытывал. У Штефана перед глазами поплыли красно-желтые круги, а весь мир вокруг словно перевернулся. Штефан решил, что он, наверное, сломал ребро, а то и не одно. Ему было больно даже дышать. Он закрыл глаза.
И вдруг он почувствовал, как что-то коснулось его лица — что-то легкое и прохладное, тем не менее полное силы. Открыв глаза, он без особого удивления увидел, что это была рука Евы. Девочка подползла к нему и теперь сидела перед ним в странной позе: она будто приготовилась к прыжку. Ее взгляд по-прежнему был жутким, но в ее глазах появилось и что-то еще. Штефана снова охватило какое-то знакомое, но необъяснимое чувство.
Он ошеломленно подумал, что, возможно, лежа на алюминиевой емкости, он ощутил присутствие именно Евы. Эта мысль поразила его: он за всю свою жизнь видел эту девочку в общей сложности не более нескольких часов, но вдруг почувствовал к ней такое доверие и симпатию, как будто она была с ним рядом всю жизнь. То, что он только что думал о Ребекке, теперь в полной мере распространялось и на Еву: он не мог позволить, чтобы кто-то причинил этому ребенку зло. Даже если Штефану пришлось бы в одиночку сразиться с целым миром.
— Все в порядке, — прошептал он. — Не бойся, малышка. Я вытащу всех нас отсюда. Ничего не бойся.
Его слова показались смешными даже ему самому. Если кто-то действительно ничего не боялся, так это Ева. В ее глазах сверкнули искорки, то ли насмешливые, то ли предостерегающие, однако Штефан был уверен, что девочка не только услышала его слова, но и