Ребекка лежала, свернувшись калачиком, на огромной кровати и спала. Правой рукой она обхватила Еву, которая тоже спала, причем еще крепче, чем раньше. Ее дыхание было медленным и размеренным, а лицо было таким умиротворенным и расслабленным, что Штефан в первый миг почувствовал хотя и явно неуместную, но очень сильную зависть. Менее трех часов назад все они — не только Штефан и Ребекка, но и этот ребенок — отчаянно боролись за свою жизнь. Он до сих пор помнил, как бешено и гневно сверкали глаза Евы. Тогда она прекрасно понимала, что происходит, несмотря на то что ей всего лишь три или четыре года. Теперь же она спала так безмятежно, как будто ей никогда не угрожала смертельная опасность.

И вдруг Штефан почувствовал такую нежность к этому ребенку, что машинально присел на край кровати возле Ребекки и девочки, протянул руку и ласково погладил Еву по щеке.

В его душе все перевернулось. То, о чем он подумал, разговаривая с Робертом у ворот дома, распространялось и на нынешние его ощущения: он дошел до такого предела физических и моральных сил, что не был способен реагировать на окружающее адекватно. Все опасения и сомнения словно куда-то исчезли, и этого ребенка, которого еще несколько часов назад он с удовольствием лично отвез бы обратно в Боснию, Штефан теперь не просто считал родным — он любил его всем сердцем.

Штефан не мог понять, почему это произошло. Если его чувства вышли из-под контроля, то это вовсе не означало, что он перестал соображать. Однако чем дольше он — хотя и тщетно — пытался найти объяснение произошедшему в его душе перевороту, тем больше запутывался. Возможно, этот ребенок разбудил в нем инстинкт отца-защитника. А может, Штефан просто осознал, что потеря Евы будет означать для него и потерю Ребекки. Хотя нет, такое предположение все же не могло объяснить то, что с некоторых пор происходило со Штефаном. Он теперь уже не мог сказать, ради кого именно он боролся с таким отчаянием и героизмом. Ребекка была права: тогда он был готов пожертвовать своей жизнью, лишь бы задержать людей Баркова хотя бы на несколько секунд. Но действительно ли он пошел на это исключительно ради Бекки?

Хотя Штефан сейчас не смотрел в ее сторону, он почувствовал, как она открыла глаза и наблюдала за ним. Он повернулся к ней.

— Извини, — произнес он. — Я не хотел тебя будить.

— А ты меня и не разбудил, — возразила Ребекка. — Я не спала.

Штефан понимал, что не стоило спорить по поводу подобных мелочей, но укоризненно сказал:

— А тебе надо бы поспать.

— Разве у нас есть на это время?