У одного были мощные бедра фулбэка.[28] Другой отличался выносливостью. Этого парня отличал типичный чикагский юмор, поддерживавший товарищей в самые тяжелые дни. А у того болевой порог как у камня. Она мысленно продолжила список. Хотя это уже не список.

Когда они двигались, как единое целое, когда она управляла ими, словно одним организмом, у нее возникало ощущение, что движется ее тело. Они стали ее пальцами, проникающими в эту дыру. Их пот был ее потом. Ребекка любила их как саму себя — то есть не здесь, не сейчас, когда-нибудь потом. Все зависит от Сэм.

Три дня они шли по разбитой тропе. С десятью тоннами на спинах это был тяжелый крестьянский труд. Никто не жаловался. Никто не зачехлял оружие.

На третий день отряд догнал Клеменса.

— Город здесь, — сообщил он. — В нескольких часах ходьбы.

— Город? — переспросил Хантер. — Он на самом деле существует?

— Еще как.

Ребекка протиснулась вперед.

— А дети?

Клеменс протянул длинный гладкий камень. Ребекка нахмурилась.

— Нашел под скалой, — пояснил Клеменс. — Тампон.

Ребекка озадаченно посмотрела на него. Ногтем большого пальца он сколупнул с камня засохшую корочку.

— Кровь?

— Не тревожьтесь, — успокоил Клеменс. — Это менструальная кровь.

Хантер шагнул к ним.

— Может, она принадлежит животному?

— Исключено. — Клеменс коснулся засохшей чешуйки кончиком языка. Его большие выпученные глаза уже не казались чистыми и честными. — Человеческая кровь. Женская. Ей несколько дней. Женщина использовала этот голыш, чтобы остановить кровотечение.

— Камень лежал под скалой? — спросил Хантер. — Ты заглядывал под скалы?

— Я живу под скалами, — ответил Клеменс.