Кронос раскрыл огромную пасть и обнажил чудовищные зубы, заставив толпу глубоко вдохнуть. Поднимая голову вверх-вниз, Кронос совершал движения, будто кот, пытающийся отрыгнуть комок шерсти. Наконец в ответ на позывы к рвоте из разверстой пасти вылетело и приземлилось на песок что-то черное, словно огромный сгусток мокроты.

Вскочив на ноги и бросившись к упавшему объекту, Аттикус вдруг услышал глухое ворчание толпы. Кронос внезапно повернул голову к Аттикусу. Увязнув в песке, он остановился и понял, что до сих пор до конца не доверяет Кроносу и не понимает мотивов его поступков. Но когда глаза его во второй раз встретились с огромными желтыми глазами морского гиганта, он снова прочитал в них интеллект и почувствовал некое с ним родство.

Аттикус непроизвольно протянул ему руку.

Кронос склонился поближе. Аттикус ощутил запах гниющей рыбы. Вблизи зубы оказались просто чудовищных размеров, каждый длиной почти с предплечье Аттикуса. Кронос замер всего в нескольких футах от протянутой руки Аттикуса и уставился на него. Мужчина взглянул в глаза зверя и произнес всего одно слово:

— Спасибо.

Словно удовлетворившись услышанным, Кронос встал на дыбы, развернул свое массивное тело и начал медленно уплывать от берега на глубину. Аттикус обернулся, и крик сорвался с его губ, когда он увидел одетую в черный блестящий костюм свою дочь, пытающуюся встать на ноги. В этом крике смешались воедино и боль, и радость, и облегчение. Джиона услышала — и повернулась на его крик:

— Папочка!

Аттикус упал перед ней на колени и крепко обнял свою девочку, которая теперь зарыдала в голос. Он обнимал, целовал ее, не обращая внимания на пропитавший волосы запах гниющей рыбы и на громкие приветственные вопли и аплодисменты вышедшей из оцепенения толпы. Шум стоял громче, чем на Супер боуле.[52]

— Я люблю тебя, детка.

Аттикус чуть отодвинулся и осмотрел дочь с головы до ног. Кожа была совершенно белой и сморщилась, как после долгого пребывания в воде. Фиолетовая краска сошла с волос, и они приобрели естественный черный цвет. Темно-карие глаза, почти точь-в-точь такие же, как у ее матери, потеряли свою наивность, но приобрели взамен что-то иное.

— Я тоже люблю тебя, папочка.

Аттикус снова прижал дочь к себе, опасаясь, что она исчезнет, и не отпускал до тех пор, пока еще далекий, но стремительно приближающийся рев в сочетании с пронзительным свистом не возвестил о приближении истребителей. Он посмотрел в сторону моря. Кронос быстро двигался прочь от берега у самой поверхности, представляя собой отличную мишень. Джиона тоже это увидела. Отец и дочь одновременно вскочили.