Тут я посмотрела на него внимательно. Он был весь в слизи. На щеке чернела широкая скользкая полоса. Голубые глаза смотрели не по-волчьи, в них было страдание, боль. Есть вещи, которые ранят куда сильнее, чем просто физически.
Сделав глубокий вдох, я вытащила нож из ножен и полоснула себя по левому запястью. Ударила резкая боль. Я приложила рану к губам Жан-Клода, и ему в рот потекла кровь. Она наполнила его рот, как струящееся в бокал вино, выступила из угла губ и потекла струйкой по щеке. Я нажала ему на горло, заставив проглотить кровь.
Как бы он смеялся, если бы узнал, что я открыла наконец вену ради него!
Кровь текла по неподвижным губам. Черт побери!
Я выдохнула ему в рот и ощутила вкус собственной крови. Только одно слово рвалось у меня к нему: живи, живи, живи!
Его тело вздрогнуло. Горло конвульсивно дернулось, глотнуло. Я отодвинулась. Он поймал мою руку, больно сдавил. Сверхъестественная сила, способная ломать кости. Глаза его были все еще закрыты, и только хватка на моей руке свидетельствовала, что он оживает.
Я приложила руку к его груди. Он еще не дышал. Сердце не билось. Плохо это? Хорошо? Безразлично? Черт возьми, откуда мне знать?
— Жан-Клод, вы меня слышите? Это я, Анита.
Он чуть приподнялся, прижав мою руку к губам, вцепился зубами, и я ахнула от боли. Двумя руками он прижимал мою руку к губам и высасывал меня. В пылу секса это могло бы понравиться, а сейчас было просто больно.
— Черт!
— В чем дело? — спросил Ларри.
— Больно, — сказала я.
— Я думала, это должно быть приятно, — удивилась блондинка.
Я покачала головой:
— Только если ты под гипнотическим контролем.
— И сколько времени это займет? — спросил Ларри.
— Сколько займет, столько займет, — сказала я. — Следи за дверью.
— За которой?
— Да черт побери, стреляй в каждого, кто войдет. — У меня начинала кружиться голова. Сколько он уже выпил? — Джейсон, я начинаю отключаться. — Я попыталась высвободить руку, но пальцы Жан-Клода вцепились как стальные. — Слушай, не могу его отцепить.
Джейсон потянул за бледные руки, но не мог оторвать.