— Ну ты и шутник! — сказал дедушка, наконец выпрямляясь. — Настоящий шутник!

— Дедушка?

С вами все в порядке? Может быть, нам лучше…

— Нет, черт побери, со мной не все в порядке. За последние два года у меня было два сердечных приступа, и если я проживу еще два года, никто не удивится этому больше меня самого. Но в этом нет ничего нового для человечества, сынок. Все, что я хотел сказать тебе, заключается в следующем: старый ты или молодой, быстро идет время или медленно, ты проживешь хорошую жизнь, если будешь помнить про этого пони. Потому что, когда ты будешь считать, произнося «мой милый пони», время не может быть ничем, кроме времени. Будешь поступать таким образом — все будет в порядке. Разумеется, ты не можешь все время считать — Бог и не рассчитывал на это. Как бы то ни было, сейчас я пойду по аллее, усаженной примулами, с этим угодливым муравьем Шабандом. Но ты должен помнить, что время не принадлежит тебе — ты принадлежишь времени. Оно движется вместе с тобой с одинаковой скоростью каждую секунду каждого дня. Ему в высшей степени наплевать на тебя, но это не имеет никакого значения, если у тебя твой милый пони. Если у тебя есть такой пони, Клайви, можешь считать, что ты схватил этого ублюдка за яйца, и наплевать тебе на всех Олденов Осгудов в мире.

Старик наклонился к Клайву Баннингу.

— Ты меня понимаешь?

— Нет, сэр.

— Это я знаю. Но ты запомнишь, что я тебе говорил?

— Да, сэр.

Дедушка Баннинг смотрел на него так долго, что мальчик почувствовал себя неловко, им овладело беспокойство. Наконец старик кивнул.

— Да, я вижу, что ты запомнишь. Черт меня побери, если не так.

Мальчик молчал. Говоря по правде, он не знал, что сказать.

— Ты получил инструкции, — сказал дедушка.

— Я не получал никаких инструкций, потому что ничего не понял! — воскликнул Клайв в безысходной ярости, такой откровенной и искренней, что потряс самого себя. — Я ничего не получил!

— Наплевать на то, понял ты их или нет, — спокойно ответил старик. Он обнял мальчика за шею и снова прижал его к себе — прижал к себе. В последний раз перед тем, как бабушка найдет его в постели мертвым и холодным как камень месяцем спустя. Она проснулась, и рядом лежит дедушка, а дедушкин пони сбил дедушкины заборы и умчался по холмам всего мира.

Зловредное сердце, зловредное сердце. Хорошее, но такое зловредное.

— Понимание и инструктаж — это двоюродные братья, которые не целуют друг друга, — сказал дедушка в тот день, стоя среди яблонь.

— Тогда что такое инструктаж?

— Память, — невозмутимо произнес старик. — Ты помнишь того пони?