* * *

— Как вы смогли запомнить такую тарабарщину? — спросил ее Фарнхем.

И Дорис Фриман медленно и устало покачала головой:

— Не знаю. Я правда не знаю.

* * *

Казалось, вымощенная булыжником, разделенная трамвайными путями Норрис-роуд ведет в никуда. И хотя она продолжала идти — вряд ли она могла бежать, но потом сказала, что бежала — она больше не звала Лонни. Теперь ее охватил самый сильный страх, какой она когда-либо в своей жизни испытывала, страх, испытав который, человек должен сойти с ума или умереть. Она все-таки не могла отчетливо определить свой страх, она могла сделать это только в одном, но даже это, хотя и конкретное, удавалось не слишком хорошо.

Она сказала, что чувствовала, будто находится не в этом мире. Будто она на другой планете, такой чужой, что человеческий разум не мог даже понять ее. Она сказала, что углы казались не такими. Цвета казались не такими. И… но это все было безнадежно.

Она шла под небом, которое выглядело искаженным и чужим, между темными, казавшимися большими, домами, и могла лишь надеяться, что это когда-нибудь кончится.

И это, действительно, кончилось.

Она осознала, что немного впереди себя видит на тротуаре две фигурки. Это были двое детей — мальчик с изуродованной клешнеобразной рукой и маленькая девочка. Ее волосы были перевязаны ленточками.

— Это та самая американка, — сказал мальчик.

— Она потерялась, — сказала девочка.

— Потеряла своего мужа.

— Заблудилась.

— Нашла дорогу, которая еще хуже.

— Нашла дорогу в преисподнюю.

— Потеряла надежду.

— Нашла Звездного Дудочника…

— …Пожирателя пространства…

— … Слепого Трубача, которого уже тысячу лет не называют по имени…