От волнения его акцент был еще заметнее, чем обычно.

Но очевидно, хозяину «Баскского трактира» нужно было выговориться. Продолжая раскладывать лиловые салфетки и серебряные ножи, он почти жалобно произнес:

— Я… я даже не знаю, почему я это делаю… — И, взглянув Сильвену в глаза, прибавил: — Ваша мать сильная, вы знаете? Очень сильная!

Сильвен едва мог поверить, что этот жалкий, насмерть перепуганный человек — Ив Дарриган, энергичный, жизнерадостный колосс, который угощал его шедеврами кулинарного искусства тридцать с лишним лет.

— Что же такого она сделала? — спросил Сильвен и непроизвольно напрягся, словно в ожидании удара.

— Я хотел уехать… — начал Дарриган дрожащим голосом. — Но теперь уже поздно. Улицы заблокированы, аэропорты закрыты… А последний поезд в По ушел сегодня утром… И надо же — ведь билет у меня был! Удалось купить на черном рынке. За полторы тысячи евро, подумать только!..

Он вынул из кармана железнодорожный билет и лихорадочно разорвал его в клочки.

— Я даже не успел его перепродать, — пожаловался Ив, убирая обрывки бумаги в карман фартука.

Затем начал расставлять бокалы — все так же медленно и осторожно.

Сильвен и Тринитэ не осмеливались его перебивать.

— Вот и застрял здесь, — продолжал он. — А все ради кого? Ради нее, ради ее проклятого «обеда с коллегами»! Ради того, чтобы…

Остаток фразы потонул в неразборчивом ворчании.

У Сильвена было ощущение, что он видит перед собой музейного смотрителя, который в конце концов свихнулся от того, что каждый день протирал одни и те же витрины.

— Вы что-то говорили об обеде… — наконец произнесла Тринитэ нерешительно.

— Было бы из чего его приготовить! — сказал с ожесточением Ив Дарриган. — Мне нечем их кормить! Но вашей матушке это и не нужно. Ей нужно собрать тут свою компанию, без посторонних… Даже мне запрещено к ним заходить! Сколько лет уже это продолжается!.. «Карьеры», «подземелья» и прочая дребедень… Никогда я ничего в этом не понимал. Женщина и одиннадцать мужчин, все в костюмах и при галстуках… и у всех этот чертов значок на лацкане…

Снова неразборчивое ворчание.

Сильвен, весь обратившись в слух, еле удерживался от того, чтобы поторопить хозяина ресторана.

Одну за другой Ив брал бутылки с десертного столика (единственного, кроме большого стола и стульев, предмета меблировки) и откупоривал их — почти с яростью.

— Ну, будут пить вино — его-то хватает! И ведь ваша матушка, она всегда требовала, чтобы вино было комнатной температуры… Всегда!.. Вот я и открываю его сейчас — на вечер…

У Сильвена перехватило дыхание.