Стала пещерой из снов, куда он не дошел. Смотрела. А вместо солнца или луны над ней маячила последняя строчка книги. Слово.

Он не мог прочитать его! Написанное непонятными знаками, более крупными, по сравнению с остальным строчками, буквами, оно казалось, плясало, изменяясь, стреляя в глаза острыми плечиками и локотками, таращась дырами окружностей и вертя завитками. Глаза скользили по строчкам вверх, в обратном порядке, не находя ничего знакомого.

Он судорожно перелистнул страницу. То же самое. Частокол букв, похожий на спутанные заросли овражных кустарников. Заболели от напряжения глаза, онемели кончики пальцев.

— Ноа, что это? Насовсем?

— Торопишшься…

Не чувствуя прикосновений к страницам, листал, скользил глазами и вдруг остановился. Вот же они, знакомые буквы! Но изредка, кое-где, будто кто-то смеется, натыкав их вразнобой среди бессмыслицы. И все больше их к середине книги.

Витька захлопнул книгу, когда показались первые связные предложения.

— Понятно. Не дорос еще, значит. Постепенно надо, от слова к слову, да? И что же — отдавать? А может, книга пришла ко мне? А? Ведь читаю! И даже помогает она мне уже. И отдать? Не дочитав?

Ноа молчала. Лариса в кухне гремела тарелками, говорила что-то Марфе и вдруг засмеялась. Витька сжал книгу. Две секунды падал в чистую, сокрушающую злость, в решимость — никогда не расставаться, черт с ней, с Ларисой, надо сперва самому, до конца… И, на третьей секунде, вскочил, звеня пружинами, бросился к двери.

Створки распахнулись навстречу, возникла Лариса, с полотенцем в руках и ртом, округленным для непроизнесенного слова. Так и осталась, когда вытянутыми руками Витька почти ткнул в нее книгой. Сказал сиплым голосом:

— Подарок. С праздником. Тебе вот.

Лариса, отведя руку в сторону, уронила на стул полотенце и взяла книгу. Но смотрела на Витьку. Баюкала руками, прижимала к груди, пальцами поглаживая обложку. Улыбалась. А в уголке глаза засветилась, копясь, слеза.

— Отдал. Сам. Ах, парень. Спасибо тебе, что ты вот такой. И за Травник спасибо. Нет ему тут цены, в этом мире. Да в любом нет. Царский подарок.

— На здоровье…

Внизу мягко ходила Марфа, урчала так, что казалось, шевелится край занавески на книжных полках. Прижималась на мгновение к Витькиной ноге и тут же возвращалась к хозяйке, плетя нитки между ними. И верхней ниткой светил мокрый Ларисин взгляд к Витькиным глазам.

— Ты не бойся, — сказала, — я ее сберегу. Она кому захочет, тому и прочтется. Если тебе, то и сберегу — для тебя.

— Ага.

— Иди. Ты теперь сможешь. Правильно выбрать — сможешь.