И вся эта обрушивавшаяся на него энергия не могла отыскать брешь в его обороне. Огонь обтекал его раскачивавшееся в танце тело, не опалив ни волоска. Сыпавшие электрическими искрами шары просто исчезали, не долетая до него нескольких футов, и снова возникали в нескольких футах за его спиной, продолжая свой полет как ни в чем ни бывало. Шары зеленой кислоты меняли траекторию и с шипением, в клубах едкого пара разбивались о землю, не причиняя ему никакого вреда. Он защищался красиво. Вместо того чтобы отражать силу силой, он прикрывался от нее совсем другой магией, и то, каким беспомощным оказалось перед ней черное колдовство Перевертыша, казалось совершенно естественным, словно по-другому и быть не могло.

Однако нааглоши, осыпая Слушающего Ветер градом смерти и боли, постепенно подвигался вперед, пока не оказался в какой-то паре десятков футов от старого знахаря. Глаза его полыхнули жутким восторгом, и он с громким ревом прыгнул на старика.

Сердце застыло у меня в груди. Возможно, в деле Моргана Слушающий Ветер оказался и не на моей стороне, но он не раз помогал мне в прошлом, и он был одним из немногих чародеев, кого Эбинизер Маккой по-настоящему уважал. Он был достойный человек, и я не хотел, чтобы он пострадал, защищая меня. Я попытался крикнуть, предупреждая об опасности, и даже открыл уже рот, но тут вдруг увидел его лицо и осекся.

На лице у Индейца Джо играла свирепая волчья ухмылка.

Нааглоши летел на него; рот его на лету вытягивался, превращаясь в звериную пасть; лапы тоже удлинялись, выпуская когти, и все это хищно тянулось к старику.

Слушающий Ветер произнес всего одно слово, но так властно, что воздух завибрировал от напряжения, а потом уже его фигура изменила очертания — быстро, текуче, словно он весь состоял из жидкой ртути и сохранял человеческий облик только усилием воли. Его тело превратилось в нечто иное с такой легкостью, как обычный человек делает вдох.

Нааглоши описал в воздухе дугу и приземлился. Но не на морщинистого старика в мокасинах и джинсах.

Вместо этого он оказался нос к носу с бурым медведем размером с микроавтобус.

Медведь испустил рык, от которого леденела кровь в жилах, и ринулся вперед, опрокинув нааглоши напором и весом. Если вам доводилось видеть такого зверя в деле, вызнаете, что описать это словами — дело почти безнадежное. Громкость рыка, движения мышц под толстой шкурой, блеск белых клыков, багровый огонь в глазах соединяются в нечто большее, чем просто сумма составляющих. И ужас это вселяет первобытный, въевшийся в генетическую память человека с доисторических времен.