— Второй поворот, потом езжайте, как дорога ведет, там и Бишопы. Первый дом от ручья. Если миссис Бишоп дома, она вам все расскажет, что захотите.

Дьюарт сгорал от желания поскорее уехать; его неприятно пугал дикий и странный вид двух стариков, которые были грязны не только физически, но и носили на себе явные признаки вырождения вследствие близкородственных браков — к примеру, странной формы уши и глазницы. Вместе с тем Дьюарту стало любопытно, почему так резко изменилось поведение стариков при слове «Биллингтон».

— Вы упомянули Элайджу Биллингтона, — сказал он. — А что вы о нем знаете?

— Ничего, ничего такого, — поспешно заговорил Лютер. — Вы езжайте себе, езжайте к реке.

Дьюарт дал понять, что раздражен.

Тогда Сет наклонился к окну машины и извиняющимся тоном сказал:

— Понимаете, вашего прапрапрадедушку тут все знали, а у миссис Джайлз есть картинка с него, кто-то его нарисовал, а вы ну вылитый он, точно вам говорю. А у нас все так и говорили: вот подождите, придет время, и кто-нибудь из Биллингтонов вернется и снова будет жить в своем доме в лесу.

Этим Дьюарту и пришлось довольствоваться; он чувствовал, что старики ему не доверяют, и все же поехал так, как они ему велели. Без труда найдя поворот к ущелью, он миновал холмы и в полумраке под сгустившимися тучами выехал к ручью, протекавшему до дну ущелья, которому он и дал свое имя. Где-то здесь должен был стоять домик Бишопов. Немного поколесив по окрестностям, Дьюарт наконец подъехал к низенькому, обшарпанному строению грязно-белого цвета, которое сначала показалось постройкой в неогреческом стиле[65] девятнадцатого века, но потом он понял, что на самом деле она гораздо старше. Здесь и жили Бишопы, как можно было понять из коряво нацарапанной, полустертой надписи на воротах. Пройдя по заросшей сорняками дорожке, Дьюарт поднялся на низкое ветхое крыльцо и постучал в дверь, чувствуя себя отвратно, ибо даже воздух в этом месте был пропитан атмосферой такой нищеты и запустения, что здесь, казалось, не могли жить люди. И все же ему ответили — из дома послышался скрипучий старческий голос, приглашавший войти и сообщить цель визита.

Дьюарт открыл дверь и едва не задохнулся от страшной вони; более того, в комнате, куда он вошел, царил полный мрак, и не столько из-за пасмурной погоды, сколько из-за наглухо закрытых ставней; никакого освещения в комнате не было. Только благодаря неплотно прикрытой двери в этой кромешной тьме можно было различить фигуру древней старухи, скрючившейся в кресле-качалке; во мраке белели ее седые волосы.