— Идет.

Тревор попытался разжать кисть. Вверх по руке понеслись огромные молнии боли. Два средних пальца отказывались шевелиться, кожа на них вздулась до блеска, налилась кровью. Но всей руке она казалась тесной и неудобной, как плохо подогнанная перчатка. Костяшки пальцев были ободраны настолько, что ему показалось, он видит, как под красным месивом поблескивает белым кость, — впрочем, он не стал присматриваться слишком внимательно.

Этим я карандаш держать не смогу, подумал он. Но он слишком беспокоился за Заха, чтобы терзаться еще и этим.

Зах помог Тревору одеться, натянул на него кеды и как мог завязал шнурки. Тревор почувствовал, как подкладка дерет ему ступни, как пропитываются кровью стельки. Потом Зах оделся сам и помог собрать их пожитки. Тревор не взял ничего, кроме плейера, своих кассет и одежды, Если рука у него заживет, он когда-нибудь потом купит новые ручки и блокноты. Он даже подумать не мог о том, чтобы снова рисовать в старых.

После некоторого размышления Тревор поднес спичку к конверту с отчетами о вскрытии тел своей семьи и сжег его в раковине на кухне. Чувство было такое же, как когда он разбивал себе руку. И все же их место здесь.

Тревор помог Заху пройти через гостиную, наполовину нес его, в то время как Зах держал обе сумки. Воздух был вязким как сироп, лип к ногам Тревора, тянул его за ступни. Ты можешь остаться, шептал он. Здесь твое место на все века, здесь, в Птичьей стране.

Но Тревор отказывался слушать. Это лишь одно из миллиона возможных мест, и этого места он больше не хотел даже видеть. Зах висел на нем почти все то время, пока они выбирались из дома на веранду. Глубокое водянисто-синее небо подернулось розовым. Несколько звезд еще были видны, они казались огромными и яркими, их свечение было почти слишком интенсивным.

Весь мир молчал.

Мокрая трава гладила им колени, когда они пробирались к\ задам дома, где был припаркован «мустанг». Тревор помог Заху сесть на пассажирское сиденье, потом скользнул за руль. Зах повозился с ремнем безопасности: Тревор и сам хотел бы надеть

: свой, но не верил, что сможет без чужой помощи закрепить его, и боялся просить Заха перегнуться через сиденье и помочь ему. Зах, казалось, был на грани обморока.

Левой рукой вставив ключ в замок зажигания, Тревор неловко повернул его. Взвыв, завелся мотор. Когда он нажал на сцепление, ногу обожгло болью. «Мустанг» покатился по двору, выехал на заросшую подъездную дорожку.

— Зах?

— …у…

— Переключи на вторую.

Повозившись с рычагом передач, Зах оттянул его вниз на вторую передачу. Машина набрала скорость. Теперь они почти уже проехали длинную подъездную дорогу, вот-вот свернут на Дорогу Скрипок. Тревор держал рулевое колесо левой рукой, положив сверху для верности правую. Он оглянулся в зеркальце заднего вида. Дом почти скрылся в саване сорняков и винограда. Он казался опустевшим. Тревор спросил себя, будет ли он и впрямь когда-нибудь пустым.