«Так называемое слабительное Грейс». Вероятно, ракшасы пришли за ней ночью с понедельника на вторник. А за Нелли прошлой ночью. И те куски плоти, которые Джек видел… это Нелли. Он проглотил комок дурноты, подкативший к горлу. Нелли была мертва, а он жив.

— И почему же тогда я до сих пор копчу этот воздух?

— Тебя защитило ожерелье.

— Опять ты об этом? Ну ладно, говори.

Она приподняла ожерелье.

— Это передавалось в моей семье из поколения в поколение. Секрет изготовления давно утерян, но оно обладает магией. Ожерелье сделано из стали, которая имеет власть над ракшасами, и покрыто специальным составом, который делает носителя ожерелья невидимым для ракшасов.

— Ну да, Калабати… — В это он уже никак не мог поверить.

— Но это правда! Ты сидишь здесь только потому, что обе ночи, когда ракшасы приходили за тобой, я прикрывала тебя своим телом! Именно поэтому ты оставался невидимым для ракшасов. Им казалось, что твоя квартира пуста. Если бы я не поступила подобным образом, сейчас ты был бы мертв, как и остальные!

Остальные… Грейс и Нелли, две безвредные старушки.

— Но почему остальные? Почему…

— Чтобы накормить ракшасов. Ведь они питаются только человеческим мясом. В этом городе совсем несложно прокормить выводок, даже если их пятьдесят.

В Нью-Йорке полно людей, чье исчезновение никто не заметит: бродяги, беглецы, одинокие старики.

— Хорошо! Это объясняет неожиданное уменьшение числа бродяг! Газеты даже писали об их исчезновении. Но я сейчас говорю не о них, а о двух старых дамах, принадлежащих к высшему обществу, которые стали жертвами этих существ.

— Должно быть, ты ошибаешься.

— Нет, не ошибаюсь.

— Тогда, наверное, это просто случайность. Нет, Кусуму ни к чему скандал вокруг пропавших людей из высшего света. Вероятно, эти женщины приняли эликсир по ошибке.

— Возможно. — Хотя такая возможность действительно существовала, но что-то подсказывало Джеку — это не случайность. Он оглядел комнату.

— Кто они?

— Две сестры: Нелли Пэтон пропала прошлой ночью и Грейс Вестфален — на прошлой неделе.

Джек мог поклясться, что у Калабати расширились глаза при упоминании этих имен, но тут же ее лицо стало непроницаемым.