А видение Дженис тем временем приближалось, словно скользя, не совершая шагов — и это утверждало Могенса в том, что он спит, если и оставались какие-то сомнения. Страх все-таки взорвался в нем, не поддаваясь увещеваниям разума, что это всего лишь кошмар. Горечь собралась под языком, тело не повиновалось. Он собрал все силы, чтобы разорвать невидимые путы, сковавшие его. Тщетно. Страх нарастал.

И вот жуткое нечеловеческое шествование галлюцинации прекратилось. Призрак, проскользнув невидимым шагом, остановился и смотрел на него глазами Дженис, глазами Дженис на лице Дженис, и ни глаза, ни лицо Дженис не были ее глазами и лицом. Это была маска, не что иное, как совершенная мимикрия неведомой твари, которая проглядывала сквозь мертвый кокон вылупившейся личинки, чтобы настичь жертву и отрезать ей все пути к отступлению.

Распознать маску значило разоблачить ее. Лицо Дженис не то чтобы в действительности изменилось, но каким-то отвратительным образом вдруг сползло, словно утратило опору в реальности и теперь все больше соскальзывало в другое измерение, где живет безумие, порождающее кошмары. Глаза Дженис вдруг наполнились чернильной чернотой, а под оболочкой закопошились личинки.

— Почему ты бросил меня в беде, Могенс? — вопрошало лицо, которое все еще пыталось оставаться Дженис. — Я тебе доверяла, а ты оставил меня в беде.

Голос тоже больше не был голосом Дженис. Никакого подобия, более того, он вообще не имел ничего общего с человеческим голосом. Какое-то бульканье и хрипы, как будто болото, обступавшее жилище, вдруг нашло путь к самовыражению. Призрак поднял руки, но движение не было доведено до конца, потому что пальцы начали таять, превращаясь в белое месиво кишащих червей и личинок, которое еще какое-то время держало форму, будто неведомая сила понуждала к этому, а потом вдруг рассыпалось ему в ноги.

Понимание того, что то же самое сейчас произойдет и с лицом, было выше человеческих сил. Могенс возопил так, словно его грудь пронзил пылающий меч, извернулся и упал с узкого ложа. Он с такой силой ударился лицом о пол, что от боли у него помутилось сознание. Через секунду он уже чувствовал на губах кровь. Перевернувшись, он краем глаза уловил тень, скользящую к нему вокруг кровати, тень с рассыпавшимися пальцами и тающим лицом, которая вещала голосом болота.

С силой приговоренного к смерти Могенс вскочил на ноги. При этом так ударился бедром о край стола, что пошли круги перед глазами. Взвыв от боли, опершись рукой о стол, он в панике похромал дальше, распахнул дверь и вывалился наружу.