А Могенс и не думал. Если у Грейвса какие-то осложнения с властями, его это никак не касается. Он обождал, пока Грейвс и шериф не выйдут, а потом присел на краешек походной кровати и взял мисс Пройслер за руку.

Рука была теплой. Теплой до… чуть ли не до неприятного ощущения — лихорадочной. Она ответила на прикосновение, хоть и не сразу. Медленно она повернула к нему голову, и только спустя бесконечно долгие секунды ее лицо осветило подобие улыбки.

— Профессор…

— Могенс. Друзья зовут меня просто Могенс. — Он сделал протестующий жест, заметив, что мисс Пройслер попыталась что-то возразить, потому что говорить было ей явно трудно. — Молчите. Все в порядке. Вы с нами. Больше вам никто не сможет причинить зла.

Том с сомнением посмотрел на него. Мисс Пройслер тоже не выглядела такой уж убежденной или хотя бы успокоенной.

— Хотите пить? — спросил Могенс.

Она провела языком по губам, словно желая удостовериться, действительно ли ее мучает жажда. Могенс хотел обратиться к юноше с соответствующей просьбой, но тот уже был на пути к столу. Вернулся он, однако, не с кружкой или стаканом в руках, а с целой миской воды и губкой, которой он заботливо смочил губы мисс Пройслер. Терпеливо обождав, пока она не слизнет с губ последнюю каплю, он снова окунул губку в воду и принялся аккуратно протирать ее лицо и шею.

Нежность, с которой Том обихаживал пожилую женщину, тронула Могенса. Несмотря на шутливые в основе своей схватки мисс Пройслер и Тома, они с первого момента хорошо понимай друг друга, и Могенс спросил себя, не видел ли Том в ней нечто большее. Возможно, мать, которую он рано потерял.

— Вам лучше? — спросил Том, поставив миску с водой на пол. Руки, недолго думая, он обтер о полы своей куртки, и Могенсу показалось, что, несмотря на тяжелое состояние мисс Пройслер, в ее глазах проскользнула искра недовольства.

— Много лучше. Спасибо, Томас. Ты хороший мальчик.

Том совсем смешался. Он торопливо вскочил, бросился с миской назад к столу и лихорадочно загромыхал по нему, бессмысленно переставляя разные предметы.

И в тот же самый момент снаружи донесся голос Грейвса. Слов нельзя было разобрать, но вложенную в них ярость невозможно было спутать ни с чем. Секунду спустя послышалось хлопанье дверцы автомобиля и рев мотора.

— Кажется, не все гладко, — заметил Том.

Может, и хорошо, что Могенс не успел ответить на его реплику, потому что дверь резко распахнулась, и на пороге показался в высшей степени возбужденный Грейвс.

— Идиоты! — лютовал он. — Недоумки! И они еще смеют называть себя учеными?!