— Джонатан! — встревоженно окликнул Могенс.

Ответа не последовало. Он опустился перед провалом на корточки и внимательно всмотрелся вглубь. Ему показалось, что он различает слабую тень, но уверенности не было.

— Грейвс! — крикнул он еще раз, и в голосе его слышалось еще больше тревоги.

Что-то там заскреблось, и послышался задыхающийся, полный муки отклик:

— Могенс! Ради Бога, помоги мне!

Могенс, не медля ни секунды, согнулся, проскочил под скалой и так резко выпрыгнул, что тут же снова ударился затылком о свод и, скрежеща зубами, упал на колени.

— Я знал, что это подействует, — нагло ухмыльнулся Грейвс. — Ты всегда был надежным парнем.

Могенс мрачно посмотрел на Грейвса, осторожно поднимаясь и потирая ударенное место.

— Не буду говорить, кем ты был и остался.

— Очень разумно, — он моментально будто стер ухмылку с лица. — Будь осторожен, Могенс. Мы не можем себе позволить дурацких ран.

Могенс разом позабыл все, что хотел высказать Грейвсу, когда, распрямившись, увидел то, что находилось позади него.

Там, внизу, простиралась пещера таких размеров, что превышала всякое воображение, да что там воображение, все возможности его разума. Он даже не знал, можно ли это назвать пещерой, скорее нечто, чему не найти определения. Целая долина под мощным каменным небосводом, в высшей своей точке с четверть мили, если не больше, а протяженность долины и взглядом охватить невозможно. Отсюда до ее конца на дальнем горизонте было не меньше мили, и то по самым скромным оценкам. И это гигантское пространство, спрятанное глубоко под землей… «Но так глубоко просто немыслимо, — нашептывал Могенсу тихий убаюкивающий внутренний голос. — Долгий спуск, потом изрядный переход, тоже вниз, по туннелю с царством теней, потом пещера за ним, и она с покатым полом!» …И это гигантское пространство не было пустым.

Под ними простирался самый невероятный город из всех, какие он видел.

В первый момент он и сказать-то не мог, что это в самом деле город, а не просто нагромождение скальных пород, да и то этот образ породило его научное сознание, чтобы внести хоть какой-то порядок в невообразимый хаос там, внизу. Это были исполинские сооружения причудливых форм, которые выглядели как живые создания, пожелавшие стать домами, но на полдороге застывшие в полуорганические формы. Там были линии и параллели, изгибавшиеся невероятным образом, искривлялись и изгибались, обрывались на тех местах, где просто не могли этого сделать, или сходившиеся под таким углом, какой был невозможен. Большая часть этих строений выглядели разрушенными или обветшалыми — даже если при той абсурдной геометрии это было сложно оценить, — другие казались вообще недостроенными. Но самым ужасным было то, что Могенс, несмотря на всю чужеродность этого города, на всю тошнотворность неевклидовой геометрии, лежавшей в его основе, узнавал нечто жутким образом знакомое в его планировке.