Она поколебалась еще; на улице темнело. Выглянув из окна, Нина увидела, что уже разгораются фонари и что толстого мужчину у двери особняка сменил тонкий, высокий, в ярком китайском пуховике.

Она прошла в прихожую, задержала дыхание и перевела рычажки предохранителей в положение «вкл». Потом включила свет в комнате и зажмурилась: такой яркой показалась ей обычная лампочка.

Нашла в сумке блок питания, подключила мобильник к сети. Руки немного дрожали — и чуть не выронили трубку, когда пришел сигнал о получении сообщения:

«Не бойся, все хорошо».

Ну конечно.

Оставив телефон заряжаться, Нина пошла на кухню и наконец-то вскипятила чаю. Все хорошо; эта штука, чем бы она ни была, почему-то с симпатией относится к Нине. Может пригрозить, конечно, может прислать счет на смехотворную сумму… Просто так, для порядка. Но в принципе — в принципе… Получается, что директор фабрики «Брусок», не последний в городе человек, расстался с жизнью только потому, что повел себя неделикатно по отношению к Нине.

А ведь в суде его, скорее всего, оправдали бы, подумала она, размешивая сахар в исходящей паром чашке. Да и не дошло бы до суда. Такое изнасилованием-то не назовешь… скажут: чего ты хотела, рыбонька, зачем ты к нему приехала, подавала надежды, ты же не школьница? Не было изнасилования, просто надо платить по счетам…

Нина отхлебнула из чашки, обожглась и фыркнула.

«Он желал тебе зла».

Нет, в тот момент он ничего ей не желал, он вообще о ней не думал. И вот — заплатил. За Нину. За одно только намерение…

А ведь никто и никогда не считал Нину великой цацей. В школе она была на вторых ролях. В институте — на вторых. В жизни — то на вторых, то на третьих. Даже рядом с Леной она всегда чувствовала себя дуэньей…

Она отставила чашку, взяла стул, приставила к стене — там, где лежал на паркете телефон, подключенный к розетке. Вот вопрос, который хотел задать ей следователь во время последней встречи: а почему, собственно, это так вам симпатизирует, что даже не хочет отпускать?

Она долго думала, как сформулировать вопрос, в конце концов написала: «Почему именно я?»

«Ты этого достойна», — пришел моментальный ответ.

Нина задумалась. Достойна ли она, чтобы ее запирали насильно в городе, откуда она хочет вырваться? Или она достойна того, чтобы каждый, кто косо на нее посмотрит, получал счет на огромную сумму?

Она поняла, почему побледнел следователь при взгляде на нее. Она поняла, почему нервничал мэр; какое-то время, подумала она, меня будут ублажать, как царицу, а потом слетят с катушек и убьют… Уберут каким-то образом, и я их понимаю…