Продолжая сидеть на полу, обхватив руками колени, Лилиан исподлобья смотрела на него.

— Я не знала, что твой кабинет переместился сюда, — язвительно произнесла она, не меняя позы. — А те, что гнались за мной по коридору, надо полагать, твои подчиненные — стукачи, активисты и прочая мразь?

— Не надо грубить, Лилиан, — устало произнес Виктор Лазаревич, — это не в твою пользу. Встань, разденься и подойди ко мне!

Ослепительно яркий, бьющий в глаза свет, голые стены, каменный пол, наглухо закрытая дверь. Этот омерзительный свет наверняка горел здесь круглые сутки, день за днем, годами… Наверняка в этом так называемом кабинете происходило что-то ужасное.

Камера пыток с красной ковровой дорожкой.

— Ну? — властно произнес Виктор Лазаревич, глядя на Лилиан сверху вниз. — Как насчет твоей доброй воли?

Лилиан презрительно плюнула на ковер.

Виктор Лазаревич нахмурился. На его гладко выбритом, сытом лице пролегли складки недовольства, маленький рот брезгливо сжался. Перебирая лежащие на столе бумаги, он бросил на Лилиан осуждающий взгляд и с угрозой в голосе произнес:

— Ты лезешь на рожон, Лехт! Не советую тебе этого делать.

Лилиан снова плюнула на ковер.

И тут он нажал кнопку. Обыкновенную, серую, пластмассовую кнопку, укрепленную на крае стола. И сверху, с потолка, из какой-то внезапно открывшейся дыры, стало что-то спускаться. Лилиан прижалась спиной к холодной каменной стене. Ее взгляд был прикован к тому, что медленно опускалось вниз.

Это был большой металлический крюк, на какие обычно подвешивают разделанные туши, И острый, загнутый вверх конец этого крюка был всажен в горло еще живой жертвы. На крюке висела, истекая кровью, совсем еще молодая, обнаженная женщина. Светлые, спутанные волосы, беспомощно болтавшиеся над ковровой дорожкой маленькие ступни, вытаращенные от боли и ужаса глаза…

На лице Виктора Лазаревича появилась скучающая улыбка. Опустившись еще немного, страшный крюк замер, и жертва висела теперь, не касаясь пола, перед самым столом. Из горла умирающей вырывалось сдавленное бульканье.

— Ну? — уверенным, хорошо поставленным голосом начальника сказал Виктор Лазаревич Коробов, и Лилиан поняла, что именно этот голос слышала в самый первый момент, когда дверь замка захлопнулась у нее за спиной. Голос преследующей ее реальности! — Ты готова сделать это добровольно, Лилиан Лехт?

Страшный крюк угрожающе покачивался перед ней.

Но тут что-то произошло. Какое-то движение около двери, мяукающий, душераздирающий крик… Дверь открылась, и Лилиан услышала внутри себя тревожный голос: «Беги, Лилиан!..» Она успела только заметить выражение крайнего испуга на лице своего мучителя. Попятившись назад, он натолкнулся на стол, бумаги слетели на пол, в лужу крови…