Послышался страшный скрежет, и из стены с грохотом вывалилась на пол каменная плита. В образовавшийся проем хлынул солнечный свет! Лилиан зажмурилась, она была ослеплена, оглушена! И вместе с потоком света в склеп ворвался прохладный и свежий утренний воздух.
Только теперь Лилиан смогла увидеть то, о чем лишь смутно догадывалась: каменный пол темной, похожей на гробницу комнаты был завален скелетами и высохшими, как пергамент, мумиями. Кое-где видны были остатки полуистлевшей одежды, пожелтевшие страницы книг и даже монеты… Женские волосы, на которые в темноте наткнулась Лилиан, оказались черными, без всякого намека на седину, и, судя по изящной бронзовой заколке, повисшей на одной из прядей, принадлежали когда-то очень молодой женщине. Лилиан увидела также старомодное пенсне, серебряный крестик, остатки кожаных сапог… Наконец, добравшись до проема в стене, она высунула голову наружу и…
То, что она увидела, заставило ее содрогнуться.
Далеко-далеко внизу виднелась лиловая, цветущая степь, синие холмы, пенящееся возле скал море…
Киммерия!..
Там, далеко-далеко внизу, среди залитого утренним солнцем прекрасного мира, была свобода! Но эту свободу можно было обрести, лишь совершив прыжок.
Те, что умерли здесь, в этой башне, тоже имели возможность выбора. Но их останавливал страх. Страх высоты, страх падения, страх боли и смерти. Может быть, та капля Меда Поэзии, что таилась в каждом из них, была слишком мизерной, слишком ничтожной? Или же они пренебрегли Медом Поэзии ради каких-то сугубо земных интересов?
Лилиан снова посмотрела на застывшее возле ее ног кладбище. Нет, она не хотела оставаться здесь! Проем в окне мог в любой момент снова закрыться, и тогда… Смерть на грудах костей, среди удушливого тлена кромешной тьме. Нет! Нет!
И в то же время, при одной мысли о том, чтобы спрыгнуть вниз, у Лилиан перехватывало дыханье. Этот путь тоже вел к смерти! Но к иной смерти. Этот путь вел к свободе, обретаемой через смерть.
Вот так, сесть на край проема, свесить ноги вниз… Нет, лучше сесть на корточки, упираясь руками в боковые части «окна»…
Внизу, прямо под ней, чернели скалы. Можно было пролететь мимо них, упасть в воду, и море в этом месте, у подножия Кара-Дага, было глубоким… Но было ли это возможно: пролететь между торчащими из воды утесами?
Смерть на камнях, над пенящимся морем, в соседстве с цветущей киммерийской степью, или смерть в затхлом склепе?
Лилиан качнулась, приподнялась на носках и, вытянув вперед руки, полетела вниз…
44
Оказавшись наедине с матерью, я некоторое время смотрела на ее жалкое, заплаканное лицо. Маленькая, несамостоятельная, беспомощная женщина, всю жизнь подчинявшаяся указаниям других. Воспитательница детского сада, недавно вышедшая на пенсию. За что, за какие грехи Бог наградил ее такой дочерью, как я? Честно и безропотно проработать тридцать с лишним лет, никогда не изменять мужу, не ссориться с соседями, получать почетные грамоты, быть добросовестной хозяйкой, членом родительского комитета в школе, где я училась, и инструктором по гражданской обороне в детском саду — и все это ради того, чтобы в один прекрасный день за ее дочерью приехала «скорая» из психушки! Какой позор для всеми уважаемой, порядочной семьи!