— Потому что я некромант, если ты помнишь.

По его лицу было видно, что он не верит, будто ответ настолько прост, и он был прав. Я вспомнила поездку в Нью-Мексико и то, что я там увидела и узнала. Монстр, поднимающийся над стойкой бара в одном клубе в Альбукерке. Он тянулся тонкой полосой плоти, как восходит молодая луна, и потом появилось лицо. Женское лицо с одним застывшим глазом и высохшее, как мумия. Лицо за лицом поднималось из-под стойки, коричневые, иссохшие, ниткой страшных бисерин, связанные кусками тел, руками, ногами и толстой черной нитью, соединяющей их гигантскими стежками, а в средоточии всего этого была магия. Оно тянулось, пока не поднялось до потолка, загибаясь гигантской змеей, глядя на меня. Я насчитала сорок голов, потом больше, потом потеряла счет или смелость считать дальше.

И был в том же городе еще один клуб, и там было по-своему еще хуже, потому что из пытки сделали зрелище... На коже человека появились морщины. Мышцы стали усыхать, будто от чахотки, но там уходят месяцы, а здесь прошли секунды. Как бы ни была добровольна эта жертва, она была мучительной. Человек кричал, едва успевая переводить дыхание. Легкие у него работали быстрее, чем у первого, и он дышал так быстро, что вопль стал непрерывным. Кожа его темнела и втягивалась, будто кто-то выпивал его насухо. Так опадает воздушный шарик, только под кожей были мышцы, а когда они исчезли, остались кости, и наконец осталась только высохшая кожа на костях. А он все кричал.

Это последняя мерзость — или этот дар, или ужас, были вызваны силой Мастера города Альбукерка. Ее сила билась об меня будто бешеными крыльями, будто птицы, бьющиеся из мрачной темноты внутрь, к свету и теплу. И как можно оставить их плакать во тьме внешней, когда надо только открыться и спасти их? Я сопротивлялась, но в конце концов крылья ворвались птичьим вихрем, и мое тело будто распахнулось, хотя я знала, что это не так. И в этот проем, мелькнув невероятно быстро, бросились крылатые твари. Сила потекла по мне, сквозь меня, внутрь и наружу. Я оказалась участком огромной цепи и ощутила контакт с каждым вампиром, с которым соприкасалась она. Как будто я текла сквозь них, а они сквозь меня, как два потока воды, сливающиеся в огромный один. И поплыла в успокоительной тьме, и там были звезды, далекие и мерцающие.

Потом появились образы, и они будто ударяли в меня. Я видела, как Мастер Города стоит на вершине пирамидального храма, окруженного джунглями. Я слышала густой запах зелени, ночной крик обезьян, вопль ягуара. Ее слуга-человек опустился на колени и пил кровь из раны на ее груди. Он стал ее слугой, а она приобрела силу, много сил сразу. И одна из этих сил давала ей умение — отнимать силу жизни и питаться ею, не убивая носителя. И я поняла, как она забрала сущность этого человека в том ужасном спектакле. Более того, я поняла, как это было сделано и как это можно исправить. Я знала, как разобрать то создание над баром, хотя, учитывая, как это было сделано, как их сшили в кошмар Франкенштейна, разобрать значило убить. Чтобы рассеять чары, мне не нужен был некромант, который, их слепил, я могла сделать это сама.