Темнота начала давить. Таня по стеночке обошла рыдающую Олёнку.

– Никто тебя не оставляет! Я только спущусь немного вниз, посмотрю наших.

– Я боюсь! – выла Кожина. – Здесь страшно!

– Ничего тут нет. Чего ты как маленькая?

Судя по звукам, Тане удалось миновать одноклассницу. Олёнка захлебывалась слезами, сама себе жалуясь, какая она несчастная, как ее не любят и какая жестокая Рапунцель.

– Я скоро, – пробормотала себе под нос Кудряшова. Для себя это сказала, не для Кожиной. Той уже ни до кого дела не было. Всхлипывала где-то неподалеку, бормотала, икала.

Таня осторожно, держась рукой за стенку, ощупывая ногой каждую ступеньку, сползала в непроглядную тьму. Вдруг с воздухом что-то произошло. Он сжался, волной дохнув на Кудряшову. Таня остановилась. От подкатывающего страха заложило уши. И снова она стала слышать шипящее перешептывание. Как тогда, когда зажимала уши руками, спасаясь от воплей Кожиной.

За спиной послышался писк. Казалось, темнота сама испугалась неожиданных звуков. Неожиданных, но все же очень знакомых.

Это был сигнал Таниного телефона. Он бисером катился сверху, звал к себе, требовал внимания, ждал, что подойдут. Странным показалось не то, что в этом подвале был прием. Пропал Олёнкин голос. Она больше не плакала, не звала, не жаловалась на судьбу. Судя по тому, как легко несся звонок, между телефоном и Кудряшовой была пустота.

Таня попятилась и чуть не повторила полет по ступенькам, который уже совершила Олёнка. Но любое повторение – это уже не смешно. Поэтому Кудряшова удержалась за стену и в который раз услышала голоса. Рядом, два шага сделать. Она и сделала эти два шага, поначалу не заметив, что видит и стену, и свою растопыренную пятерню, и даже ступеньки. А еще через пару шагов она стала различать голоса. Макс Макса можно было узнать, даже если ангина насмерть убьет его голос – он говорил с напором.

– Я тебя по стенке размажу, если ты опять вспомнишь своих духов, – зло выкрикивал Макс Макс.

– Не размажешь, – Ожич говорил легко и весело, словно злые слова одноклассника предназначались не ему.

– С чего такая уверенность? Мне двинуть тебе ничего не стоит. Жаловаться побежишь?

– Сегодня ты меня не тронешь. А разговор будет. Приметы сходятся.

– Ну все!

Таня чуть выглянула за угол. Около ног мальчишек валялся фонарик, он светил на стоптанные кеды Сарымая. Носились в желтом луче пылинки. Ноги Макса терялись во тьме. Свет фонаря бил в стену, отсветом выхватывая Макс Макса выше коленей. Освещение делало его зловещим монстром, готовым сожрать Ожича. Но виделось это только Тане. Сарымай и не думал пугаться. Он оттолкнул от себя одноклассника, и Макс Макс от легкого этого движения отклонился сильно назад, ударился спиной о противоположную стену.