Мередит услышал собственный голос:

— Я вас понял. Будет так, как вы говорите.

Ю Чин достал из–под одежды пакет. Он сказал:

— Здесь описаны обстоятельства смерти вашего брата, его жены и рождения ребенка. Они засвидетельствованы мною и другими очевидцами. Моей подписи достаточно, чтобы доказать подлинность документа. Я указал причины, по которым считаю бесполезным добиваться наказания убийц вашего брата и членов его отряда. Написал, что предводитель нападавших пойман и казнен. Это правда! Истинные причины моих действий останутся вам неизвестны. Теперь подберите ваше бесполезное оружие — по крайней мере бесполезное здесь — берите бумаги и уходите!

Мередит взял документы. Поднял пистолеты. Повернулся и прошел между лучниками туда, где у выхода стояли Бреннер и Лассаль под стрелами лучников. Они вышли из храма и двинулись по древней дороге.

Молча, как в полусне, миновали они бдительные сосны и наконец оказались на поляне, где оставили лошадей…

Послышалось проклятие немца. Он осторожно двигал запястьем. И вдруг все трое будто проснулись. Фон Бреннер воскликнул:

— Стрела! Я чувствовал ее… Видел. Но нет никакой стрелы, никакого следа. И рука моя не ранена.

Лассаль очень тихо ответил:

— Никакой стрелы не было, фон Бреннер. И лучников не было. Тем не менее давайте побыстрее уходить отсюда.

Мередит возразил:

— Но я видел, как ударила стрела. И лучников видел.

— Схватив нас за запястье, Ю Чин овладел нашим мозгом, — ответил Лассаль. — Если бы мы не поверили в реальность лучников… мы бы их не увидели. Стрела не могла причинить вам вреда, фон Бреннер. Но священник захватил нас. Нам пришлось поверить в их реальность. — Он отвязал свою лошадь. Повернулся к Мередиту, поставив ногу в стремя. — Ю Чин угрожал вам?

Мередит с угрюмым весельем ответил:

— Да… но дал мне семь лет до осуществления угрозы.

Лассаль сказал:

— Хорошо. Тогда мы возвращаемся в Пекин. Переночуем в деревне этого слишком информированного старосты, поедем назад открыто. Но поедем быстро.

Он стиснул бока лошади коленями и поскакал. Остальные последовали за ним. Лошадь с широким китайским седлом спокойно смотрела им вслед.

Через два часа после наступления темноты они добрались до деревни. Староста был вежлив, снабдил их пищей и убежищем на ночь, но неразговорчив. Мередит молчал. Перед тем как они закутались в одеяла, он сказал Лассалю:

— Когда священник схватил вас за руку, вы собирались что–то сказать… что–то о родимом пятне на груди ребенка. Что?