Он снова пришел в себя, но в этот раз не от холода горного воздуха, а от жара. Его положили очень близко к костру. С треском разлетающиеся искры попадали на его лицо, обжигали его, трещали в волосах. Пахло тлеющей тканью, горелым мясом, паленой шерстью. Он понял, что это горит его тело, забрыкался, стал извиваться, чтобы отползти прочь от огня, но чей-то сапог придавил его к земле, стал постепенно и сильно подталкивать обратно к костру все ближе и ближе. Он пытался вырваться, но не было сил. Его конвульсии вызывали у людей смех. Тот, кто толкал его к огню, что-то говорил, скорее всего шутил, так как после его отрывистых фраз смех усиливался. Кто-то выковырнул пулю из патрона и высыпал порох из гильзы в костер. Угрожающе зашипело и накатилось на лицо, руки, опаляя кожу. Он увидел, как его стопы, голые, незащищенные ничем, стали покрываться волдырями… Это развлечение, сидящим у костра, пришлось по вкусу, и они, весело переговариваясь, стали доставать патроны и выковыривать пули. Смеялись без устали, разевая черные дыры ртов, скаля гнилые зубы, отирали слезы с бородатых, изуродованных жестокостью лиц.

Вдруг все прекратилось. Глухой стук удара, и кто-то быстро оттаскивает его от костра. Громкие голоса, ругань. Потом выстрел.

К нему подошел человек, держащий в руках пистолет и опоясанный пулеметными лентами. Он присел и бесцеремонно и грубо ощупал его лицо.

— Здесь больно? — спросил на хорошем английском.

Александр отвернулся.

Кто-то, кого он не мог видеть, испуганно прошептал, наклонившись почти к самому его уху:

— Ты, рус, совсем дурак: кто не отвечает великому Ассандеру — тот перестает скоро говорить вообще!

— Оставь его, Ашигар, — сказал Ассандер, с любопытством вглядываясь в Александра. — Он настоящий солдат и горд собственной участью. — Он тяжело похлопал лежащего по обожженной щеке. — Молодец!

Он встал и что-то приказал на своем, видимо, родном языке, и в его голосе было столько воли и силы, что лица сидящих у костра, стали еще глупее, но уже от страха. Они закивали в ответ, послушно повскакивали со своих мест и побежали в темноту.

Кто-то разрезал путы на ногах и руках, но они остались абсолютно бесчувственными, и Саша смотрел, как они лежат бесполезными багрово-синими кусками омертвевшей плоти. Его подняли с земли и понесли, и скоро он оказался внутри богато убранного шатра, в компании Ассандера и того, кого называли Ашигаром. Ему набросили на плечи халат, пододвинули большую миску с кусками горячего вареного мяса. От еды шел сильный аромат, и Саша вспомнил о том, что не ел несколько дней. Он сильнее почувствовал слабость — на протяжении всего трудного и мучительного путешествия его конвоиры заботились только о том, чтобы раз в день дать чашку воды из растопленного снега. Сильно кружилась голова. Он упал на расстеленные мягкие ковры, находясь в полуобморочном состоянии. Хозяева шатра заволновались; раздались отрывистые команды. Под полог шатра шагнула женщина… Она несла на плече большую сумку с нашитым красным крестом.