Голос второго "отца" звучал глубоко и уверенно, как у человека, который досконально знает исследуемую проблему, в этом — случае лежащего на земле Гелика. Так говорят врачи у койки больного на обходе.

— Хорошо бы было, если бы он не спал, — с сожалением произнес Феодосий. — Его надо осмотреть — узнать причину его столь долгого беспамятства. Прошлый осмотр ничего не дал. Кости у него целы, но если его избивали эти изуверы, дело могло закончиться повреждением внутренних органов.

Он приложил ухо к груди Гелика.

— Сердце работает превосходно, — заключил он после прослушивания. — Просто удивительный факт! У него великолепное здоровье… Но все-таки надо бы его перетянуть в тот угол, на солому. Вы мне не поможете, уважаемый отец Николай? Я не справлюсь одной рукой.

— Сильно беспокоит?

— Как всякий перелом, — бесцветным тоном, словно разговор шел не о его страдании, ответил Феодосий. — Так вы мне поможете?

— Непременно! — живо с готовностью ответил Николай.

У отца Николая голос был молод, звонок, правда, последнее, как определил Гелик, было следствием принудительной бодрости — человек находился в тяжелом положении, но не позволял себе падать духом. Насколько была успешной эта борьба — трудно было сказать, но хотя бы внешне этот человек держался отменно.

— Почему так темно?

Вопрос Гелика прозвучал в темноте, как гром. Все звуки разом погасли. Не было слышно даже слабого, тайного дыхания. Стало понятно, что он ошеломил своих соседей.

— Я не хотел вас пугать, — извинился он.

— Пресвятая Дева Мария! — воскликнул тот, кого звали Феодосием. — Ведь вы нас действительно напугали. До смерти, уважаемый!.. А темно, — он сделал короткую паузу, — потому, что темно. Мы в подвале, а наши мучители не очень-то заботятся о том, чтобы дать отраду нашим глазам.

— Просто нет света? — радостно воскликнул Дмитрий Степанович.

Феодосий вяло хмыкнул:

— Вы, наверняка, счастливый человек, если радуетесь этому…

— Я?! — изумился Лекарь. — Я радуюсь тому, что не слеп!..

Он бы рассмеялся, если бы не боль в голове, которая стала гудеть набатом, с того самого момента, когда он начал говорить.

Он поднялся, хотел встать на ноги, но тут же ударился головой… о низкий потолок. Удар был не сильным, но и его оказалось достаточным, чтобы Гелик вскрикнул и громко застонал. Он едва не упал, но заставил себя удержаться на четвереньках — здесь, в темноте, можно было стоять только таким образом.

Отцы сразу бросились к нему.

— Простите нас. Из-за этой темноты столько неудобств. Мы не видели, и не могли даже предположить, что вы собираетесь вставать. Предупредили бы вас. Вы не сильно ушиблись?