— Мне тоже. — сказал он с немой мукой в глазах. — Я хотел бы быть другим. Но вы не оставили мне выбора.

— Моя смерть ничего не решит. Ты не остановишься. Ярость снова вернется. Дело не в магии, не во мне, и даже не в моей матери. Это зло, как ты выразился, внутри тебя. Только ты сможешь помочь себе.

— Очень трогательно. — убрав руку, он холодно улыбнулся уголками губ. — Но хватит с меня мелодрамы. Ты все услышала, что хотела?

— Да. — разочарованно произнесла Валерия.

— Тогда пора умирать, любимая.

Он занес руку и резко провел ледяным лезвием по ее груди. Сверху вниз. Он вошел в ее тело глубоко и мягко, словно разрезал не плоть, а сливочное масло. Ей показалось, что она услышала, как металл заскрежетал, наткнувшись на кость. Лера сдержала крик. Боль была ослепительной, пронизывающей, лишающей сил и рассудка. Но она не закричит.

— Твоя мать была красивой. Ты не похожа на нее. Ты лучше. — глядя, как кровь быстро заструилась по ее телу, спокойно произнес Адеев. Он казался спокойным и сосредоточенным на своем действии. Аккуратно и четко, без эмоций. Лера не сводила глаз с окровавленного клинка. Он снова приближался к ней. Теперь уже боль не была такой сильной. Она привыкла к ней. Говорят, что в шоке люди не чувствуют боли. Но она чувствовала. Кровь стекала с ее груди на юбку, струилась по ногам, образовывая под ней лужицу, которая быстро увеличивалась. Страх ушел, оставив место отстраненности. Она больше не боялась умереть, она жаждала, чтобы все скорее кончилось. Безнадежность, отчаянье и желание освобождения от пульсирующей нечеловеческой боли. Есть ли смысл в ее смерти? Спасет ли это чьи-то жизни? Или она просто канет в пустоту, из которой нет выхода. Лера почти погрузилась в блаженное забвение, боль отступила, темнота засасывала ее. Это смерть? Или она просто теряет сознание? Но потом что-то произошло, и она вынырнула из состояния невесомости.

Сквозь красный туман, она увидела лицо Ноэля. Сердце ее забилось быстрее. Он нашел ее. Нашел. Она знала, что не умрет так. Но что это…. Холодный металл прижался к ее горлу.

— Я убью ее, если пойдешь. — кричит Адеев. Лера мотает головой, пытаясь отогнать надвигающуюся темноту. Сколько лиц. Откуда появились все эти люди. На их лицах написан ужас и…. Нет, только не это. Они уже приговорили ее. «Но я жива, жива. Что же вы стоите, спасайте меня».

Ноэль делает знак рукой, и люди, сжимающие в руках оружие, которое может ее спасти, отступают. Что же ты делаешь, Ноэль? Отчаянье сжимает ее душу. Куда делась боль? Она ничего не ощущает? Может, она уже умерла? Но она видит, видит Адеева. Лицо его исполнено первобытной злобы, в широко раскрытых глазах застыл ужас. Ноэль неотрывно смотрит на него, нож у ее горла дрожит. Кажется, теперь она понимает начинать, почему Ноэль приказал людям остановиться. С криком нечеловеческого отчаянья, Адеев роняет длинный металлический клинок, и он со звоном ударяется о бетонный пол.