— Подождите, — сказала Клер. — Может, мы должны…

Шейн взял её руку и их взгляды встретились. Он улыбнулся ей, и, будь у меня сердце, оно разбилось бы. — Слишком поздно для этого, красавица, — сказал он и поцеловал её пальцы. — Мы договорились, не так ли? Время покончить со всем этим. Это единственный способ, который мы можем использовать.

Он был прав. Я бы не увезла людей из Морганвилля, даже Клер, если дело дойдёт до этого. Они бы все остались, и они бы все…

Были свободны.

Я не могла, даже теперь, столкнуться с ужасной действительностью этого предательства.

Вместо этого я открыла дверь, взяла ружье и сказала: — Идем.

У Мирнина пропал любой намёк на безумие, что было благословением: он двигался с грацией и скоростью, как и все вампиры, мы общались небольшими жестами и взглядами, когда увидели трещины в нескольких шагах от двери здания. Я помнила, когда оно было построено, казалось совсем недавно я стояла на этих ступенях с тогдашним мэром, в тени чёрного зонта и от скуки царственно махала толпе зевак. Это был последний раз, когда я появилась на человеческой публике, потому что один из них попытался бросить в меня раствором серебра. Мой телохранитель был тяжело ранен из-за этого покушения.

Я вспомнила, что было внутри этого места.

Там не было ничего, кроме моих воспоминаний.

Руины приёмной захватывали дух: ковры были свёрнуты и покрыты плесенью, стены были также покрыты толстым ее слоем. Краска облупилась на провисшем потолке, но я всё еще могла видеть прекрасный арт-деко дизайн ниже, как кривые кости гнилого тела.

Ни один драуг не попался нам на пути.

Узкий коридор впереди был слишком тесен, чтобы мы с Мирнином могли пройти вместе, поэтому я едва заметным жестом остановила его и рванула вперед, в ожидающий нас кошмар.

На первый взгляд, мне показалось, что в помещении был лишь один драуг — нам не удавалось четко их разглядеть, даже сконцентрировавшись непосредственно на них.

Но Магнус хотел, чтобы я увидела его. Он желал показать мне свою маску, а за ней — его истинную сущность. Маска — это лишь жалкая резиновая карикатура на человека, совершенно безликая, скрывающая за собой мрак и гниль, с нечеткой формой и такой же мимикой, что и у нас.

— Амелия, — сказал он. В отличие от призыва драуга, это было произнесено человеческим голосом, тем, что прорвался через устройство Мирнина. — Какой сюрприз. Я думал, ты хочешь сбежать. Ты всегда так поступаешь.

— Я счастлива удивить тебя, — сказала я и навела свой обрез на его грудь. Он был слишком далеко, чтобы из этого был какой-нибудь эффект, и он знал это. Он улыбнулся, растягивая фальшивые резиновый человеческие губы, пока не сверкнули его зубы.