Я не знаю, как у него, получается, делать так, чтобы оживали самые невероятные фантазии. Возможно это дар, или проклятие, не важно. Важно то, что мы оба с тобой находимся в плену его грез. И скажу тебе по секрету детка, мне это уже чертовски поднадоело.

Степан ловко подбросил монетку, и она упала в воду. Надя следила за тем, как монетка исчезает в темной воде.

— Что я могу сделать? — спросила она.

— Я не знаю, милая — честно ответил Степан. — Но быть может, стоит начать с того, чтобы вернуться назад?

Надя пожала плечами.

— Я не понимаю… — начала, было, она, но Степан не дал ей закончить.

— Детка, возвращайся назад — ответил он. — Я здесь для того, чтобы помочь тебе в этом. Это все, что я могу сделать для тебя.

Надежда упрямо покачала головой.

— Я не вернусь.

Степан отвернулся.

— Ты должна, милая, не бойся — все будет хорошо. А если даже и не будет — что ж, у каждого свой путь, и нужно пройти его до конца, каким бы страшным он не был.

А потом он вновь повернулся к ней, и Надя увидела, как Степан нервно покусывает губы.

— Тебе пора, детка — прошептал он, и приблизился к ней.

— Я не хочу — закричала Надя, но было поздно.

Степан приблизился к ней, и она испуганно попятилась, ощупывая ногами железный мосток.

— Возвращайся — он прошептал это единственное слово, и оно показалось невероятно громким. Громче шума камыша, громче гудения проводов, громче крика тепловоза.

Потом он столкнул ее с мостика, и Надя упала в холодную, мертвую воду…

(Холод и боль!)

Ночь.

Тьма.