ВОПИЮЩЕЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ БУДЕТ РАСКРЫТО!

ВОПИЮЩЕЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ БУДЕТ РАСКРЫТО!

Думала, в райцентр придётся ехать, там милиция настоящая и действенная, там цивилизация и закон, но оказалось, что и в селе пункт имеется. Ну правильно, центральная усадьба колхоза, почти тыща дворов.

— Стойте! — остановил нас дед на полпути. На лице — капельки пота. Взгляд тяжёлый, подавленный. — Не надо в милицию. Сам их найду. Здесь такого не утаишь, непременно узнаю. По-тихому разберусь. Кровью расплатятся за содеянное. А никто ничего и не узнает.

Дед — бывший мент. Милиционер то есть. Мент нехорошо говорить, хотя сейчас многие это слово употребляют. Даже по телевизору в неврастеничных и разоблачительных фильмах о правде жизни.

— Ты чего! Ты чего! — это тётя Марина в бок его тыкать взялась. Мы с ней наскоро успели познакомиться. Соседушка, через дом обитает. В Вешних Ключах недавно, откуда-то припорхала. Перелётная птица. Вдовушка. Ну и женщина дедова — определённо. — Сесть захотел? Как ты их найдёшь, так и тебя потом найдут. За убийство — вышка.

— Меня простит совецка власть! — шмыгнул носом дед и взмахнул рукой в отчаянии. — Не может не простить.

— Советская власть — за закон. Давай и мы всё по закону сделаем.

Тот молчал, Марина прихватила его за локоток. Я — за другой.

— И вправду, деда, — шепнула. — Надо по закону.

Он не сопротивлялся, а мы ласково, касаниями тихими утешая, вели его по улице.

— Стыдоба… — скрипел он зубами. — Позор… Ну думал, что доживу до такого. Что же мать с тобой не поехала? Разве можно девчонке одной в дороге?!

— Ты не вздумай девку винить, — шептала Марина. — Ты так говоришь, словно на ней стыд. Чем она провинилась, чем? Любая на её месте могла оказаться.

Дед, словно неловко стало между баб, тесно и душно, освободился от наших тёплых объятий и расправил плечи.

— Ну идёмте, идёмте! — буркнул злобно.

Вроде недолго добирались — так показалось.

— Изнасилование? — приподнялся с места лейтенантик. Младший. Ну да — одна звёздочка на красной полосе — это младший. Если не путаю. — Вы уверены?

Не сдержалась — прыснула в кулак от прилива эмоций. Поспешила тут же убрать улыбку с уст алых.

Рыжий, веснушчатый. А глаза — симпатичные. Голубые, проницательные. Детские, правда. Я бегу от детскости, стесняюсь её. Мне взрослости испить хочется — это глупость, знаю. Или, скорее, психологический комплекс. Но я своими комплексами дорожу, не то что некоторые — в них творческое сусло и заряд к движению.

Интересно, у нас могло бы с ним получиться?