Сорвавшись с места, бросился к себе. Он солгал. Ему нужен был Ивама. Он хотел, чтобы эта вредина была рядом. Коварная, циничная, мстительная. С его снобизмом и замашками царствующей особы. Пусть насмешливо смотрит на него и кривит в снисходительной улыбке уголки рта, только пусть смотрит! Влетев в спальню, Марк плюхнулся на кровать, накрылся с головой одеялом. На подушку закапали слезы. «Уехал… развлекаться… Конечно… со мной скучно… Ему же нравятся все эти белобрысые… А я ему не нужен… Я такой гадкий, что на меня и смотреть противно…»

27 глава

27 глава

Герхард в одиночестве сидел в ресторане. Китель нараспашку, галстук валялся тут же, на столе. Портупея с кобурой висела на спинке стула. Волосы в беспорядке закрывали лицо. Он уже прилично набрался, но продолжал пить дальше. Его глаза то сверкали злобой, то вдруг наполнялись слезами, и тогда, громко шмыгая носом, он долго сморкался в салфетку.

Уже давно Генрих не приглашал его к себе. Да и до этого был с ним не ласковей февральской стужи. А все этот заморыш! Проклятый, проклятый недоносок! Это он похитил у него сердце любимого!

Где-то в глубине души Герхард чувствовал, нет, знал – его бросили, но упрямо гнал от себя эти мысли. Чтобы не думать о зияющей за ними пустоте, он раскрашивал свое отчаяние в цвета надежды. «Он вернется… Обязательно вернется… Так уже бывало… Кто-то появлялся в его жизни, и он исчезал. На недели… на месяцы… Ничего, мальчишка тоже надоест ему, Генрих вернется и позовет его. И он будет снова сладко замирать в его объятиях, пряча счастливое лицо у него на груди…»

Пьяно всхлипнув, Герхард вновь потянулся за салфеткой и совсем не обрадовался, когда к нему за столик подсел Аксель.

– Убирайся к черту, свинья! – вместо приветствия послал он его куда подальше. И без разницы, что грубил старшему офицеру. Плевать он хотел на субординацию.

Потому что, как-то уговорив Генриха взять его в этот клуб заносчивых любителей покера, сигар и французского коньяка, он в тот же вечер поцапался там с племянником Вебера. Аксель – этот конопатый гад, посмел назвать его «принцессой Софи». При всех! Барон тогда сам разнял их, надавав обоим подзатыльников. Генрих посмеялся, но, как он потом ни упрашивал его, в клуб с собой больше не брал. Разумеется, Герхард ненавидел эту конопатую образину. Поэтому даже в хорошем настроении меньше всего желал бы видеть его нахальную рожу, а сейчас и подавно.

– Ты не слышал, я сказал: убирайся! – повысил он голос.

– Ну, ну… не кипятись, Герхард! Я же по-дружески… Кто старое помянет… – Аксель пересел ближе, миролюбиво приобнял его за плечи. Улыбнулся открытой, способной обмануть кого угодно, мальчишеской улыбкой. Провел ладонью по своим черным, аккуратно зачесанным на косой пробор, волосам. – Сидишь тут один. Слезы льешь. Поссорился с Генрихом, да?! – спросил вполне участливо, но в холодных серо-зеленых глазах промелькнул мстительный огонек. – А я вчера видел Генриха, и он совсем не выглядел расстроенным! – воткнул он раскаленную спицу в сердце, и так переполненное ревностью. – В клубе, у дяди. Кажется… – Аксель понизил голос, – он был не один!