Дима и Костя поспешно кивнули. Если уж суда не избежать, то необходимо подойти к делу с умом. Хорошо, что молодой лейтенант согласился им помочь. В конце концов, их агрессия была оправдана и они не горели желанием садиться в тюрьму из-за несовершенства законодательной системы.

– Я услышал достаточно. Завтра вас пригласят в отделение для повторной дачи показаний. А теперь, – печально улыбнулся лейтенант, разложив бумаги, – я расскажу вам правду. Вы только что сочинили увлекательную историю. Будь на моем месте следователь, вы бы подписали себе смертный приговор.

Он продемонстрировал им бумаги. Дима почувствовал, как тело покрывается испариной. Костя рядом нетерпеливо потирал руки. Оба смотрели на знакомые пожелтевшие листы в руках лейтенанта.

– Все мы время от времени нарушаем закон. Если бы военные на базе нашли это, у меня были бы серьезные проблемы.

– Это просто отчеты о каких-то экспериментах.

– Государственная тайна, – громко произнес Антон, заставив Костю вздрогнуть. – Вы что не видели грифы секретности на документах? Этой лаборатории не существует и любое упоминание о ней грозит непоправимыми последствиями.

– Мы уже поняли, что там проводили эксперименты, – ответил Дима.

– Эксперименты над людьми в области генетики запрещены во всем мире. Обнародование такой информации может нанести непоправимый ущерб национальной безопасности государства. Даже тот факт, что исследования проводились в СССР, ничего не меняет. Разглашение этих материалов равносильно взрыву атомной бомбы!

– Мы не знали.

– Но вас бы привлекли к ответственности.

– Тогда лучше не говорите нам ничего, – попросил Дима. – Давайте последуем мудрому правилу боссов криминального мира.

– Теперь уже не важно. Вы и так слишком много видели. Я должен вам все рассказать, хотя бы затем, чтобы вы знали, о чем надо молчать.

– Значит, разговор останется между нами?

– Я пришел сюда в свой выходной. А вы как думаете? Я запрещаю вам упоминать слово лаборатория во время дачи показаний. Нас там не было. Любой намек на архив даст военной прокуратуре повод подозревать нас.

Антон кашлянул и попросил Костю принести ему стакан воды. Паренек охотно исполнил просьбу гостя. Сделав несколько глотков лейтенант устроился поудобнее и начал рассказ:

– Я разобрал максимальное количество фактов и сопоставил их с тем, о чем успел прочитать в делах Косматского и Самарина, а так же в других документах. – Лейтенант откашлялся и приступил. – Итак, что мы в теории имеем. 1934 год. В Москве проводят первую линию метро. В центре нашей истории двенадцать уральских шахтеров 3-ей забойной бригады Алексея Гришева. 25-го марта во время прокладки тоннеля под Дзержинской площадью их смена обнаружила в пластах карбонных глин странную окаменелость. Неизвестно, что случилось в той узкой штреке, и каким образом двенадцать шахтеров были в тот же день госпитализированы. Некоторое время ими занималась токсикологическая лаборатория при Всесоюзном институте биохимии. Непонятно, хотели они им помочь или надеялись получить формулы новых ядов. В 1937 году с началом Большого террора лаборатория была реорганизована, а ее члены смещены с должностей или расстреляны. Попытки вылечить шахтеров были прекращены. Очевидно, что зараза не передавалась воздушно-капельным путем и не была опасна для окружающих. Четыре года двенадцать человек содержались на севере Москвы в закрытом стационаре на краю Хлебниковского леса недалеко от деревни Беляниново. Осенью 1941 года туда были передислоцированы войска НКВД и организован оборонительный рубеж против идущих на Москву немцев. Шахтеров не могли поместить в общую городскую больницу или держать на станциях метро, служивших в то время бомбоубежищем, поэтому их заперли где-то в глубинах подземки. Думаю, импровизированной медицинской палатой мог послужить любой задел в неиспользуемом передаточном тоннеле. После войны их след обрывается на 24 года. Нет ничего удивительного в том, что за это время никто из них не умер.