Сам он этого почти не осознавал, пока очередной дурной сон не вывел его из оцепенения. Он провел в расщелине уже почти семь дней, когда его вырвал из кошмара его собственный крик, и он смог достаточно точно оценить, сколько прошло времени, по отросшей на подбородке щетине.

Ему снилось, что жрецы завалили жертвенную пещеру священными камнями, покрытыми письменами, теми самыми, которые он столь лихорадочно откапывал из песка, но снилось ему не только это. Мэтью сказал, что ничего больше не станет рассказывать мне о своем последнем кошмаре, поскольку это «невозможно вынести».

Он с новыми силами принялся за работу, и ему потребовалось всего несколько часов, чтобы завершить строительство помоста. В конце концов ему удалось забросить веревку с грузом за край отверстия, и, к его собственному удивлению, первая же попытка увенчалась успехом! Камень зацепился за край и удержался там, и Мэтью без особых усилий сумел выбраться наверх. Не скрывая своей радости, он спустился со склона и поспешил назад через торфяники в Или.

Всего через несколько дней связанное с пропажей Мэтью волнение в Или и Хай-Марске постепенно улеглось, и в пабах перестали обсуждать его исчезновение. Затем, после того как Мэтью заверил сержанта полиции Меллора, что расщелина находится на достаточном расстоянии от населенных пунктов и не представляет опасности для местных детей, он смог снова вернуться к своим исследованиям.

С собой он случайно принес часть растения, которое он ел; как он объяснил, он настолько спешил выбраться из дыры, что больше ни о чем не думал. По сути, он просто оторвал от растения кусок, чтобы съесть позже, а после возвращения обнаружил его у себя в кармане. Хотя фрагмент этот быстро разрушался, он оставался еще достаточно прочным для того, чтобы его можно было изучить.

Исследования полностью заняли у Мэтью последующие несколько дней. О траве, которую он нашел на холме, он уже забыл, а возможность того, что в тех окрестностях могут найтись и другие столь же захватывающие образцы, не имела для него никакого значения. В данный момент он полностью сосредоточился на новом, пока что неизвестном, образце.

Дня через три или четыре после его возвращения я сидел в своем кабинете, просматривая заметки о жалобах некоторых из моих пожилых пациентов, обоснованных или надуманных, когда из коридора ко мне ворвался Мэтью, с диким взглядом и словно слегка постаревший. Вид у него был совершенно озадаченный, а рот открыт от нескрываемого удивления.

— Дядя, — выпалил он, — может, ты сумеешь мне помочь. Во имя всего святого, мне действительно нужна помощь! Я просто не могу понять… или не хочу. Это неестественно. Нет, просто невозможно, и, тем не менее, оно…